Механические птицы не поют
Шрифт:
А потом он вышел, плотно закрыл дверь и, не оборачиваясь, побрел к забору, туда, где под ветками скрывался приоткрытый люк. Три собачьих трупа лежали в забора.
— Я не знала, что вас ищу, — бросила Бекка, державшаяся позади. — Мне твоя девчонка рассказала, откуда сбежала, а Унфелих сказал, что ищет пару воров по заданию кайзерстатской жандармерии. Я бы не стала на ее поиски подписываться…
— Он тебе нас описал и ты ничего не заподозрила? — отстраненно спросил Уолтер.
— Он сказал — взрослый мужчина, клирик с мальчиком, ты что думаешь, один такой красивый?! Фотографии показывал —
— Почему сама его не застрелила? — вдруг спросил он.
— Ты часто в друзей стрелял? Разбирайтесь сами, я тебе дала возможность выиграть, не слишком много от меня хочешь? — огрызнулась Бекка.
Уолтер только усмехнулся, опустился на колени рядом с люком и открыл крышку. Эльстер смотрела на него снизу вверх, сжимая револьвер, и не двигалась с места. Он стоял на коленях рядом с люком, и вокруг стояла нарушаемая мерным треском тишина, воздух был холодным, пах сухим вереском и горьким дымом, и почему-то совершенно не верилось, что все действительно закончилось.
Глава 26. Тени в дыму
Бекка настояла на том, чтобы вести экипаж самой.
— …толковый альбионский мальчишка практику проходит, небось так затрахался делать припарки от радикулита, что обрадуется огнестрельной ране больше, чем бабе без радикулита, — донесся до Уолтера обрывок ее фразы, когда он помогал укладывать Зои на сидение.
— Где… проходит? — отстраненно переспросил он.
— В деревне, куда едем, — терпеливо уточнила она, захлопнув дверь. — Все, полезай.
Уолтер послушно сел рядом с Зои, чтобы придерживать ее по дороге. Она не приходила в сознание и ему постоянно казалось, что она дышит, но зеркальце Бекки всегда говорило обратное. Если Джек — не плод его воображения, значит, он после смерти нашел в себе силы спасти эту жизнь вопреки своим убеждениям. Только сейчас Уолтер понял, что кусок бархата с эшафота остался гореть в доме.
Эльстер сидела с неестественно прямой спиной и не говорила ни слова. Иногда открывала рот, собираясь что-то сказать, но потом отворачивалась и пустыми глазами смотрела в окно.
Они успели отъехать совсем недалеко, когда позади раздался взрыв. Бекка остановила экипаж и несколько мгновений они слушали затихающий гул мотора, а потом — совершенное безмолвие вересковой пустоши.
— У Томаса две бочки в подвале… которые друзья Бена должны были забрать… — наконец вспомнила Эльстер.
Уолтер прикрыл воспаленные глаза. Значит, огонь добрался до незакрытого подвала, слизал потемневшее от времени дерево и наконец-то получил достаточно сил, чтобы уничтожить старый особняк «Орноу-на-холме».
— А вереск не загорится? — равнодушно спросил Уолтер.
— Я Унфелиху сразу сказала, что гораздо раньше людей «Соловьев» здесь будет пожарная бригада, — ответила Бекка из-за перегородки. — Он не слушал, а я говорила ему, что при опасности разоблачения стреляю и ухожу…
— Так почему не ушла? — так же бесстрастно спросил Уолтер, решив, что этот вопрос важнее, чем «почему не выстрелила».
Бекка не ответила, только завела мотор.
— Отдай письма, — попросил Уолтер, протянув руку Эльстер. Она, в очередной раз сжав губы, словно запирая какие-то слова, молча протянула ему мятые конверты. Он взял письмо Джека, а остальное
…
«Уолтер
Надеюсь, ты открыл это письмо так, как указывал патер Морн. Не хочу, чтобы твоя импульсивная натура извратила мои следующие слова. Если ты решишь сжечь эти бумаги — пусть это будет твое решение, но решение взвешенное. Впрочем, я не в той ситуации, когда могу диктовать условия и целиком вверяюсь твоему благоразумию.
Прежде всего хочу сказать о том, что ты наверняка прочитал в дневнике. Я хотел бы заверить, что по-настоящему раскаиваюсь, чтобы ты запомнил меня не тем человеком, каким я тебе наверняка кажусь, но не могу сделать этого. Не хочу лгать — моя жизнь оборвется раньше, чем я успею почувствовать настоящее раскаяние, но может я бы не почувствовал его никогда. Если ты не читал дневник — он лежит в моей комнате в Вудчестере, в нише под камином. Прошу тебя, прежде чем читать дальше, найди в себе силы и ознакомься с этим документом. Я писал его не для чужих глаз, но постарайся понять меня, Уолтер. Я не умещу свою историю в письмо.
Если ты читал, то для тебя не будет новостью, что все обвинения — правда, и что приговор суда справедлив. Им стоило бы добавить туда еще несколько сотен человек, не считая тех, что я убил в бою, но это произойдет только когда Альбион будет рушиться.
Но, несмотря на это, и на то, что я не ищу себе оправданий, и надеюсь ты тоже не тратишь время на это в высшей степени бесполезное занятие, мне хочется думать, что кроме презрения ко мне у тебя еще остались хоть какие-то чувства.
Хотя если нет — что же, я неплохо постарался, верно?
Хочу сказать тебе, что только теперь понял, что ты был прав все это время. И пускай я боялся за тебя всю жизнь, представляя, как ты подхватишь сифилис в очередном борделе, как тебя застрелят на очередной дуэли, как ты ввяжешься в какую-нибудь сомнительную авантюру, тайно женишься на девушке с фабрики, упьешься до смерти
Нет, знаешь, Уолтер, ты все-таки был дурак и надеюсь, сейчас поумнел. У меня кончилась бумага, больше мне не дадут — казнь через час и девятнадцать минут. Патер Морн, которого послали мне на предсмертную исповедь, конечно, мог бы достать чистый лист, но я потрачу драгоценное время, которое и так потратил на ненужные подробности про бумагу.
Мы никогда не понимали друг друга. Я не понимаю тебя до сих пор, и себя тоже не понимаю. Но могу поклясться, что всегда любил тебя, отца и Кэтрин.
Тем хуже для вас — я стал врачом, чтобы обрести власть над смертью. И Спящий не раз видел Сон, в котором я побеждал ее. Жаль, что в университете мне забыли сообщить что она, как всякая женщина, не прощает унижений.
Я убил Кэт, и возможно, убил тебя, оставив наследником рода Говардов — ты читаешь это в Вудчестере? Отец смог привить тебе манеры, ты женился на подходящей девушке?