Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм
Шрифт:
Однако была одна категория людей, в таком коктейле игравшая роль подсолнечного масла. В том смысле, что смешиваться с ними никто не спешил. Более того, если человек не был умалишенным или в стельку пьяным, связываться с ними или просто привлекать к себе их внимание он не стал бы ни при каких обстоятельствах.
Солдаты. И не просто рядовая стража города, а представители танильских или имперских войск. В Сайркине у них был странный статус. С одной стороны деньги они получали от своих стран и вроде как должны были заниматься исключительно своими делами или друг другом. И можно было подумать, что такой наплыв новых клиентов трактиров, цирюлен, магазинов и борделей
Однако спустя почти полгода абсолютно безуспешных поисков все поменялось. Выводить войска, имея такой замечательный предлог, ни Каганат, ни Озерная империя не собирались, но и оставлять заниматься бессмысленным делом хорошие кадры они себе позволить не могли. В итоге в стране остались лишь те, кого даже свои армии видеть не слишком хотели. Сайркин стал своеобразным отстойником, тупиком, куда ссылали совершенно бесперспективных индивидов, просто чтобы куда-то их пристроить. И ситуация повернулась к маленькому государству совершенно другой стороной.
Пользуясь своим положением, что озерники, призванные следить за соблюдением танильцами порядка и соблюдения мирного договора, что сами танильцы вели себя словно две армии маленьких королей. Платили за все через раз, домогались девушек, игнорировали банальные правила приличия, а также устраивали свары, ссоры и споры, переходящие в драки, а иногда и убийства, с гражданскими, местными органами правопорядка и, конечно же, друг с другом. Если в первый месяц к солдатам двух стран-гегемонов относились с уважением и даже пиететом, то теперь остались лишь страх и растущее негодование. К сожалению Сайркин ничего не мог сделать находившимся на своей территории армиям, а граждане Сайркина ничего не могли сделать солдатам этих армий, так что со временем вокруг каждого из них появился своеобразный мертвый радиус, входить в который по собственной воле не стал бы даже отъявленный задира.
Но из каждого правила существуют исключения. И не сложно догадаться, кто взял на себя столько рискованную роль в этот вечер. Лаз, спустившийся в ресторан, даже не раздумывал, куда сесть, а направился прямо к барной стойке, один из углов которой успешно оккупировала компания танильских солдат. Ему нужно было спустить пар, а так как Фауст ушел, а стулья помогали мало, наилучшим решением он посчитал использовать для своих целей компанию никому не симпатичных вояк.
Усевшись на высокий барный стул и попросив кружку пива, он окинул активно веселящихся солдат изучающим взглядом, словно примеряющаяся к броску акула стаю морских котиков. Лаз пришел сюда за дракой и уходить без нее он не собирался.
— Слушай, — настолько громко, чтобы даже занятое крайне активной беседой сознание бойцов обратило на него внимание, сказал он бармену, — а это правда, что я слышал, что танильцы свои доспехи не снимают даже… в процессе? — Бармен довольно хмыкнул, но поняв, над чем только что посмеялся, бросил на Лаза полный негодования взгляд и поспешил удалиться в другую половину стойки.
— А ну-ка повтори! — Мысленно потерев руки, Лаз повернулся к танильцу.
— Да-да, я слышал, что они так много времени проводят в этих железках, что у них все добро спекается и для женщин приходится использовать заменители, которые цепляются на доспехи. Уверен, у них даже есть специальные лаборатории, которые разрабатывают такие приборы. С вибрацией там, или надувающиеся. А вы, ребята, что, об этом что-то знаете?
К концу его монолога в ресторане стихли вообще все звуки. Даже парень, весь вечер страдающий от дикой икоты,
Между тем лица шести танильцев медленно меняли выражения. Недоумение, сомнение, осознание… привыкшие к безнаказанности и всеобщему страху, они просто не могли поверить в происходящее, а потому реальность ситуации доходила до них куда медленнее, чем обычно. Так что Лаз решил им еще немного помочь.
— Ребята, что с вами? Как-то вы нездорово выглядите… может вам ко врачу сходить? А то, не ровен час, и у вас все отсохнет. Ох! — Он сделал вид, словно понял нечто невероятно важное, прикрыв ладонью округлившиеся губы. — Или уже отсохло? Это поэтому вы пьете? Заливаете горе, если так можно вы… — И наконец его болтовня принесла плоды. Первым не выдержал мужчина, одетый в более дорогую форму, явно старший по званию. «Отлично! — Подумал Лаз, — то, что нужно!»
— Парень, проблемы ищешь? — Это было совсем не то, что он хотел услышать. Куда милее его слуху сейчас была бы брань, угрозы или звук вынимаемых из ножен клинков. А потом началось то, что вполне можно было назвать приговором его планам. — Не стоит. И пить тебе сегодня не стоит. Бармен! — Не менее недоумевающий, чем все остальные посетители и работники ресторана, бармен, мелкими шажочками подошел к компании танильцев. — Не наливай ему больше. — Потом офицер снова обернулся к Лазу. — У тебя что-то случилось?
В груди Лаза собрался жгучий ком обиды. Даже такая банальная вещь, как спровоцированная драка, у него не получилась. И ведь надо же было именно сегодня именно в этот ресторан прийти, кажется, последним честным солдатам каганата. Даже не оборачиваясь, он чувствовал взгляды всего зала. Осуждающие, недоумевающие, но, что было самым отвратительным, сочувствующие.
Не притронувшись к пиву, Лаз вскочил с места и широкими шагами направился к лестнице. Сегодня уже никто в этом месте не отнесется к нему серьезно. Дверь его комнаты снова хлопнула, но на этот раз как-то хило, без той экспрессии, что пятнадцать минут назад, словно даже она осуждала парня за его поведение. Фауст из своей комнаты так и не вышел.
Лаз уселся у окна, затуманенным взглядом окидывая раскрашенную огнями тьму ночного города. Обида все еще кипела в нем, обида, стыд, унижение. Еще никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Никто бы не назвал его пай-мальчиком, в академии с его подначки происходила добрая половина всех «сражений» его группы, но еще не было случая, чтобы в ответ на провокации люди пытались его успокоить. Может быть это было потому, что в академии все эти «сражения» воспринимались несерьезно, как лишь чуть более продвинутая версия каких-нибудь салок или казаков-разбойников? А может быть…
Он убрал лоб от оконного стекла, холодного и сырого, была уже поздняя осень и на улице капал мелкий противный дождик и взглянул на свое отражение. И из темноты на него взглянул человек, которого Лаз ни разу не видел. Всклокоченные волосы, глубоко запавшие глаза, дополнительно подчеркнутые густо-синими мешками, бледная, покрытая нездоровыми красными пятнами кожа. Лаз поднял руку, словно желая проверить, правда ли это его лицо или с другой стороны окна висит изможденный призрак. Рука мелко дрожала. А ведь он был в трансформации, куда меньше, чем реальное тело, подверженной влиянию усталости, недосыпа и стресса.