Мелкий лавочник, или Что нам стоит дом построить. Роман-биография
Шрифт:
Вскоре он перестал при поворотах и разворотах путать левое плечо с правым и прикладывать руку к пустой голове. Сборка и разборка, а особенно чистка карабина тоже плохо давалась Хорошокину. Ручной труд явно не был его коньком. Но и здесь упорство и терпение Длинополова привели к тому, что после сборки перестали оставаться лишние детали, а белоснежный платок подполковника после пробежки по потаенным местам собранного карабина оставался чистым.
После сдачи зачета по строевой подготовке началась подготовка к сдаче зачета по гражданской
– Вы что думаете, войны не будет? – говорили они. – Не надейтесь, еще как будет, империализм не дремлет и слабины нам не простит.
– А когда будет война? – спрашивал Вилен.
– Это Генеральному штабу неизвестно, может, завтра, может, через год, может, через 10 лет, но будет обязательно. Вам отсидеться не удастся. Разве что сдадите зачет по гражданской обороне и будете знать, как тушить зажигалки, бежать в бомбоубежище и перевязывать раненых. Ну, раненых перевязывать мы ваших девчонок обучим, а уж по остальному зачет вам сдать придется.
– Сегодня мы будем учиться, как спастись от атомного взрыва, – продолжал преподаватель, подходил к красочным плакатам и с указкой в руке тоном, не вызывающим возражений, показывал, какие позы должен принимать человек при атомном взрыве. Оказалось, что гражданская оборона тоже наука, и над ней работают научные институты. Она всегда рядом и всегда поможет и спасет. И когда Вилен сдал зачет, он стал одним из членов гражданской обороны.
Со второго цикла, или с третьего курса, началось изучение того, что на военном языке называлось «изделие №…», а на обывательском просто «ракета». Ракетный комплекс ПВО страны № 75 был предназначен для защиты страны от вражеских самолетов, а студенты ГИАПа предназначены были его обслуживать и из него стрелять.
Но для этого комплекс нужно было изучить. Считалось, что гражданская специальность Вилена поможет ему в изучении изделия и подготовке изделия к пуску, а гражданская специальность студентов радиофакультета и факультета вычислительной техники подходит для обучения стрельбе изделиями по самолетам противника. Первые назывались КИПСовики и сидели в КИПСАх, а вторые – огневики и сидели в станциях управления огневых дивизионов.
Со второго цикла все студенты дали расписку в секретности, а Вилена назначили секретчиком.
Уже не в первый раз Вилена неожиданно для него, куда-то назначали. То лучший футболист их пионерской футбольной команды Вовка Демешко назначил его капитаном, то командир стройотряда назначил его бригадиром, то теперь староста курса предложил командованию кафедры его кандидатуру в секретчики. В подвалах на кафедре секретным считалось все, но самым секретным считалось то, что можно было вынести. Так как макеты ракет, КИПСов и огромные плакаты с электронными схемами, намертво прибитыми к стене,
Вилену выдали чемодан с веревочкой и местом для печати, пластилин и бронзовую номерную печать. Утром в день занятий Вилен приходил в секретную часть, получал под расписку секретный чемоданчик, выдавал под расписку техдокументацию и конспекты студентам, а вечером производил те же действия в обратном порядке. Печать он обязан был носить с собой. Если для обычного студента не ходить на военную кафедру было равносильно отчислению из института, то не приход Вилена или приход его без печати был равносилен расстрелу. И один раз Вилен не пришел.
Обычно, когда Вилен на октябрьские праздники ездил к родителям, он на несколько дней задерживался. В этот раз задержаться мешала военная кафедра, пропустить которую считалось побегом. Вилен пошел к начальнику цикла.
– Кто ж тебе виноват, что ты секретчик, – сказал начальник цикла, – иди к начальнику кафедры.
И Вилен пошел к полковнику Токсову, грозный вид которого пугал студентов любых курсов.
– Хочу подать заявление, – сказал Вилен.
– Наверное, рапорт или рапорт, как говорят на флоте? – сказал Токсов с ударением на последний слог. – Ну, у нас можно просто рапорт. Садись пиши.
«Рапорт, – написал сверху Вилен. – Прошу разрешить пропустить занятие в связи с поездкой к родителям. Хорошокин».
– А где у тебя родители? – спросил полковник Токсов.
– На Украине, в Серебрянске.
– В Серебрянске? Это недалеко от Киева, знаю, бывал. Там наш полк стоит, Киев обороняет. И как там погода? – спросил Токсов и, не дожидаясь ответа, написал на углу рапорта «Разрешаю» и поставил число и подпись.
– Постой, ведь ты, кажется, секретчик? – вспомнил завкафедрой.
Секретчики были его номенклатурой.
– Секретчик, – понурился Вилен.
– И что же нам делать?
– Не знаю, – сказал Вилен, – но так нечестно, почему я за всех отдуваться должен.
– Да, дела, – сказал Токсов. – Печать у тебя с собой?
– А как же!
– Давай ее сюда, поработаю один раз за тебя секретчиком.
– Не имею права, товарищ полковник, – расстроился Вилен.
Токсов что-то написал на бумаге.
– На держи, давай печать и дуй к родителям пока не передумал.
«Приказ, – прочитал Вилен. – Приказываю полковнику Токсову временно вступить в должность секретчика взамен временно убывшего курсанта Хорошокина. Печать у Хорошокина мною получена. Заведующий кафедрой полковник Токсов. Число и подпись».
В первый день после праздников группа вскочила, чтобы приветствовать заведующего кафедрой и с грохотом упала за парты, когда он раскрыл чемодан и стал под роспись раздавать конспекты и книги.
– Ну и наглец ты, Хорошокин, – сказал ему студент Шевчук, когда тот появился в институте. – Даже я до этого не додумался бы.