Мельница на Флоссе
Шрифт:
Всего лишь несколько недель Мэгги совершала свой ежедневный путь в пасторский дом, а чудовищная возможность того, что она станет женой пастора, уже заставила шептаться весь приход, и леди Сент-Огга начали даже обсуждать, как они должны будут относиться к ней в этой ее новой роли. Стало известно, что пастор Кен однажды утром, когда мисс Талливер давала уроки детям, пробыл полчаса в классной комнате — что вы, он присутствует там каждое утро!
Как-то вечером он проводил ее домой! Да он каждый вечер провожает ее домой, а если нет, навещает по вечерам. До чего же она ловка! Хорошая мать достанется этим детям! Бедная миссис Кен должна перевернуться в гробу от одного того, что спустя всего несколько недель после ее смерти дети отданы на попечение этой девице. Неужели он настолько утратил чувство приличия, что женится на ней до истечения года? Мужские умы были настроены
Сестры Гест несколько утешились в своем несчастье, наблюдая подобное безрассудство в своем пасторе: по крайней мере брат их теперь в безопасности; упорство Стивена, так хорошо им известное, заставляло их постоянно опасаться его возвращения и женитьбы на Мэгги. Они не принадлежали к числу тех, кто отнесся с недоверием к его письму, но и не склонны были полагаться на твердость решения мисс Талливер: они подозревали, что она хотела избежать не брака со Стивеном, а тайного бегства и что надежда на его возвращение удерживает ее в Сент-Огге. Сестры Гест всегда относились к ней неодобрительно; теперь же они считали ее притворщицей и гордячкой, имея такие же основания для этого, как вы и я, для многих наших безапелляционных суждений подобного рода. Если раньше предполагаемый брак с Люси не приводил их в восторг, то теперь ужас перед возможной женитьбой брата на Мэгги, придав силу как их негодованию, так и искреннему сочувствию к этой бедной покинутой девочке, заставлял их страстно желать, чтобы Стивен вернулся и женился на ней. Как только Люси восстановит свои силы, они увезут ее от невыносимой августовской жары на побережье, где, как они по крайней мере надеялись, к ним присоединится и Стивен. Едва слухи о Мэгги и пасторе Кене достигли ушей сестер Гест, как они известили о них брата.
Все это время Мэгги имела возможность следить за постепенным выздоровлением Люси, постоянно получая от матери, тетушки Глегг и пастора Кена сведения о ней. Мысли Мэгги неизменно устремлялись к дому дядюшки Дина; она жаждала хотя бы пятиминутного свидания с Люси, жаждала произнести слова раскаяния, услышать из собственных уст Люси и прочитать в ее глазах, что она не верит в преднамеренное предательство тех, кого она любила и кому доверяла. Но Мэгги знала, что даже если бы гнев дяди не закрыл перед ней двери его дома, волнение, неизбежное в этом случае, могло причинить Люси вред. Увидеть ее, пусть даже словом с ней не обменявшись, — от одного этого Мэгги испытала бы облегчение, ибо ее неотступно преследовало лицо, жестокое в своей кротости, лицо, которое из сумерек ее памяти обращало к ней радостный, нежный взгляд, исполненный любви и доверия, лицо, ставшее теперь грустным и измученным от первого нанесенного сердцу удара. Этот туманный образ становился день ото дня все отчетливее, обретая необыкновенную выразительность и ясность под мстительной рукой раскаяния. Мягкие карие глаза с застывшим в них страданием всегда были устремлены на Мэгги и ранили ее тем сильнее, что она не находила в них упрека. Но никакой надежды на встречу у Мэгги не было. Люси была еще не в состоянии посещать церковь или какое-либо иное место, где Мэгги могла бы ее увидеть; мало того, от тетушки Глегг Мэгги стало известно, что Люси через несколько дней уезжает с сестрами Гест в Скарборо, где, по их словам, они рассчитывают встретиться со Стивеном.
Только те, кому знакома жестокая душевная борьба и страх перед своими эгоистическими желаниями — тот страх, который испытывает бодрствующая над ребенком мать перед снотворным, способным усыпить ее собственные муки, — только те способны понять, что чувствовала Мэгги, когда, услышав от миссис Глегг эту новость, осталась вечером одна в своей комнате.
Мэгги сидела в сумерках без свечи у раскрытого настежь окна, выходившего на реку; томительная духота лишь усиливала тоску, тяжким бременем лежавшую у нее на душе. Облокотившись на подоконник, она безучастно смотрела на стремительное течение реки, пытаясь удержать перед своим внутренним взором нежное грустное лицо, обращенное к ней без укора, а оно, казалось, с каждой минутой уплывало все дальше и дальше, постепенно теряясь за очертаниями возникшей между ними и затемнявшей это лицо фигуры. Услышав скрип отворяемой двери, Мэгги подумала, что миссис Джейкин несет ей, как и всегда в это время, ужин. Не имея расположения к пустым разговорам, что бывает следствием отчаяния и усталости, она даже не нашла в себе сил повернуться и сказать, что не будет ужинать: добрая маленькая миссис Джейкин, движимая лучшими побуждениями, непременно стала бы ее уговаривать. Не слыша звука шагов, Мэгги вдруг ощутила, как чья-то рука легко коснулась
Прямо перед ней было лицо — изменившееся, но тем более милое — и карие глаза с их проникающей в душу добротой.
— Мэгги! — повторил тихий голос.
— Люси! — Мучительная боль прозвучала в этом восклицании.
Люси обвила руками шею Мэгги и прильнула к ее пылающему лицу.
— Я украдкой выскользнула из дому, — сказала она почти шепотом, садясь рядом с Мэгги и беря ее за руку. — Я улучила минуту, когда папа и все остальные ушли. Мне помогла. Элис Она ждет меня здесь. Я могу пробыть совсем недолго, уже очень поздно.
Легче было выговорить эти слова, нежели другие. Девушки сидели, глядя друг на друга. Казалось, ничего больше и не будет произнесено, потому что говорить было невыносимо трудно. Обе чувствовали, что слова будут слишком жгучими и вернут их к сознанию непоправимого несчастья. Но по мере того как Мэгги вглядывалась в Люси, все мысли ее отступали, растворяясь в любви и раскаянии, и вместе с рыданиями у нее вырвалось:
— Благослови тебя господь, Люси, за то, что ты пришла ко мне.
Рыдания заглушили ее слова.
— Мэгги, дорогая, утешься, — проговорила Люси, снова прижимаясь к ней щекой. — Не надо отчаиваться. — Она тихо сидела рядом, надеясь нежной лаской смягчить горе кузины.
— Я не хотела тебя обмануть, Люси, — сказала Мэгги, как только снова смогла говорить. — Меня всегда терзало, что я испытываю чувства, которые должна скрывать от тебя. Но я надеялась, что смогу их побороть, и ты никогда не узнаешь того, что должно было ранить тебя.
— Я верю, дорогая, — сказала Люси. — Верю, что ты не хотела сделать меня несчастной… На всех нас обрушилось горе. Тебе пришлось вынести больше, чем мне, ты отказалась от него, когда… О, ты сделала то, что, наверное, было невыносимо трудно.
Некоторое время они сидели молча, взявшись за руки и прижавшись щекой к щеке.
— Люси, — снова заговорила Мэгги, — он тоже боролся. Он хотел остаться верным тебе. Он к тебе вернется. Прости его — он будет счастлив, когда…
Эти слова, произнесенные с таким конвульсивным усилием, словно она шла ко дну, вырвались у нее из самых глубин души. Охваченная дрожью, Люси молчала.
Раздался легкий стук в дверь. Это была Элис, служанка Люси. Она вошла со словами:
— Я боюсь, что очень поздно, мисс Дин. Они хватятся вас и очень рассердятся, когда увидят, что вас так долго нет.
Люси поднялась и сказала:
— Хорошо, Элис, я иду. Мэгги, в пятницу я уезжаю, — продолжала она, как только за служанкой закрылась дверь. — После возвращения я опять буду здорова и смогу поступать так, как захочу. Я стану очень часто приходить к тебе.
— Люси, — с трудом вымолвила Мэгги, — я буду неустанно молить бога, чтобы он дал мне силы никогда больше не причинять тебе боли.
Она сжала маленькую руку, которую держала в своих руках, и подняла глаза на склоненное к ней лицо. Люси навсегда запомнила этот взгляд.
— Мэгги, — сказала она тихо и проникновенно, как на исповеди, — ты лучше меня. Я не могла бы…
Не договорив, она умолкла. И они снова прильнули друг к другу в прощальном объятии.
Глава V ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ
Шла вторая неделя сентября. Мэгги по-прежнему одиноко сидела у себя в комнате, сражаясь со своими, казалось бы, поверженными и вновь оживающими призрачными врагами. Было уже за полночь, дождь, подхлестываемый яростными порывами злобно завывавшего ветра, с силой бил в окно. Уже на следующий день после посещения Люси погода переменилась: после жары и засухи подули холодные ветры, то и дело менявшие направление, и начались ливни; поэтому предполагаемое путешествие Люси было отложено до тех пор, пока погода не установится. В графствах, расположенных в верхнем течении Флосса, давно уже шли проливные дожди, приостановившие даже сбор урожая, а теперь, в последние два дня, они начались и в нижнем течении; старики, покачивая головой, вспоминали, что шестьдесят лет назад, когда в равноденствие случилось быть такой же непогоде, дело кончилось наводнением, которое снесло мост и причинило городу неисчислимые бедствия. Но младшее поколение, видевшее всего лишь несколько незначительных разливов реки, относилось беспечно к. этим мрачным воспоминаниям и опасениям. Веривший в свою счастливую звезду Боб Джейкин смеялся над матерью, когда она сокрушалась, что дом их у самой реки; в утешение он говорил ей, что не будь этого, не было бы у них и лодок, а в их положении иметь на случай наводнения лодку — большая удача: ведь нужно же будет как-то доставлять провизию.