Мелочи жизни

Полонский Георгий Исидорович

— Не придуривайся! Отлично ты его узнаёшь! Но кто тебе его подкинул? Совсем другому человеку адресованное, как оно попало сюда? Молчишь... Что за «друзья» тут у меня шастают?! Такие могут и кобру подбросить и мину противотанковую... А ты будешь хлопать глазами?!

— А вы научите, как сортировать посетителей. Те, кто с виду и так шелупонь, к нам не проникают, а как про остальных дознаться, что у них на уме?

— Философствовать будем, да? О человеческой природе, о ее коварстве? А как же с письмом все-таки? Ни сном ни духом?

Впервые видишь?

— Не впервые, нет, зачем? Но мне первых двух строк было довольно, чтобы узнать почерк Марии Петровны. А читать дальше — извините, я не так воспитана...

— Ой, да ладно! Почерк она узнала! С каких, извини меня за выражение?.. Где ты могла письма ее видеть или вообще любую ее писанину? Врешь нагло и не краснеешь. Чтобы так врать, нужно предположить, что я уже совсем ни черта не смыслю в людях вообще и в бабах в частности!

У Шведова не было никаких сомнений, что в этом деле не обошлось без его верной администраторши.

Зазвонил телефон. Шведов долго не снимал трубку, потом наконец не выдержал:

— Але! Нет здесь никого! Он умер! — и бросил трубку на рычаги.

— Так говори, — повернулся он к Регине. — Если тебе, конечно, есть что сказать...

Семендяева добралась до Сергея быстро, благо жила недалеко. Позвонила в дверь. Открыл сам хозяин.

— Привет. Проходите, Леночка.

— Что, я сильно вас переполошила? — деликатно осведомилась Лена, входя. — Извините, ради Бога...

— На кой ляд вы его снимали хоть?

— Чтобы с пальца не смылось... Чтоб потом вы, например, не сломали об него зуб...

— Я готов сломать два зуба, лишь бы нашлось. Я уж искал-искал... какое оно хоть? Золотое?

— Сереж, я ж вам сказала: серебряное. Но там небольшой бирюзовый скарабей.

— Бирюзовый — кто?

— Ну, камушек... Пошли на кухню.

— Хорошо еще, что я эти четыре дня не выносил мусорное ведро, — «похвастался» Сергей. — Только вы такая нарядная, Лена... А вдруг нам ковыряться в чем-нибудь придется? Не с руки как-то...

— Нарядная, Сереженька, потому что к вам, — просияла Семендяева. — Очень приятно, что вы оценили. А в помойке рыться мы не будем...

— Ну почему же? Там же, извините, пищевые отходы, не так уж и приятно. Ну что вы смеетесь? Бирюза, серебро — это не шуточки, во что бы то ни стало надо найти. Давайте логически... Куда вы могли его приткнуть? Понятно, что автоматически, но все-таки?

— Сереж, умоляю, — попросила Лена, — не зацикливайтесь на кольце. Спокойнее. Найдется — хорошо, нет... тоже неплохо. Давайте относиться к этому философски. Одно потеряли, может, другое что-нибудь найдем...

— В каком смысле? — не уловил подтекста Сергей. В кухню заглянул Анатолий Федорович.

— Сережа... — Тут только увидев Лену, закивал: — Ой, здравствуйте, добрый день... Или у нас вечер уже? Я Анатолий Федорович, Сережин папа.

— Очень приятно. Лена... — На самом-то деле Лене было не очень

приятно — ведь она отчего-то полагала, что они с Сергеем в квартире одни, как в прошлый раз.

— Лена, я отниму у вас Сережу на две секунды, ладно? От силы — на четыре...

— Пожалуйста...

— Тем более у вас тут есть чем заняться, — поддержал отца Сергей. — Ищите, Лена. Ищите и вспоминайте.

И мужчины удалились в коридор.

— Слушай, хорошенькая, — тут же шепнул сыну Анатолий Федорович.

— Возможно. Ты что хотел, папа?

— Желание мое наивное, по всей вероятности, но оно, понимаешь, настырное! — Анатолий Федорович кашлянул, как делают люди, переступающие через неловкость. — Вот у меня при себе... Ну, в общем, ни то ни се... Хотел в киоске на углу купить чего-нибудь, ну, хоть этих «марсов», что ли, «кока-колы», чтобы мальчишка не сравнивал свой дом с домом чужого дяди не в пользу... — Не договорив, Анатолий Федорович опустил глаза. — Я знаю, конечно, что это дешевый популизм, так сказать, в стиле Жириновского, но... В общем, добавишь немножко?

Сергей молча достал деньги, протянул несколько бумажек отцу.

— Держи. Но уж больно он дешевый, этот твой популизм...

— Вот спасибо, — Анатолий Федорович быстро убрал деньги в кошелек. — Я быстро. А что Сашка один там побудет — не бери в голову: он увлечен некоторыми реликтовыми ценностями. Там, знаешь, есть такие марки... Да! А тебе опять повторю: хорошенькая! Только вот... Не стерва ли?

Сергей рукой махнул.

— Пап, не гадай. Без толку это. Там, возьми мои ключи... Анатолий Федорович кивнул, и они разошлись: Анатолий Федорович одеваться, Сергей — обратно на кухню.

— Сереженька, что же вы мне не сказали по телефону, что сегодня не с руки вам, что папа у вас тут? — спросила Лена.

— Не только. Еще и сын. То есть потому дед и нагрянул, что по внуку соскучился.

— Понятно... Но я-то могла и в другой раз. Мне-то не к спеху.

— Как — не к спеху! Четыре дня валяется где-то кольцо и посмеивается над нами, недотепами. Я хотел ведро сегодня вынести...

— Да что вы мне все — ведро, ведро! Такая семейная идиллия, а я тут, - следопыт непрошеный! Нет, я лучше пойду. Как-нибудь в другой раз... — Лена двинулась в прихожую.

Сергей последовал за ней. Прорвавшееся Ленино раздражение щепетильный Сергей растолковал по-своему:

— Лен, я не брал его, чем хотите, клянусь! Я даже на вас его не помню!

— Вот какой вы человек, Сережа... «Не помню»...Так, невзначай, приватизируете чье-нибудь сердце, а потом скажете: да не брал, не помню! Еще не факт, что оно было у вас! И предложите обыскать ведро! Шучу, не сердитесь... Примите, Сергей Анатольевич, горячие мои извинения и просто забудьте, выкиньте из головы эту историю. Может, еще позвоню и скажу: случай тяжелого маразма — колечко лежит себе преспокойно в ванной. Да, я такая... Привет!