Мелочи жизни
Шрифт:
— Ты что?!
Биг-Мак молчал, продолжая стоять на коленях. Юля бросилась к нему.
— Ты что, с ума сошел?! Встань! Встань немедленно! Юля попыталась было поднять Максима на ноги, но он не поддался, и в результате Юля сама оказалась на полу.
— Ты можешь мне толком объяснить, что случилось? — потребовала она.
— Мы только отнесем Мадлен продукты, — молвил Биг-Мак устало.
— Но почему, если там будет Иннокентий, я должна делать вид, что впервые ее вижу?!
— Я же объяснял тебе! — у Биг-Мака, казалось,
— Что значит, не имел права?! — возмутилась Юля. — Вы что?! В другой стране живете?! Что у вас за законы?!.. — Она поднялась с пола. Спросила спокойнее: — Ну хорошо. Ты понимаешь, что это бред?.. Мадлен будет называть меня по имени, а я буду делать вид, что она обозналась?..
Биг-Мак молчал.
— Ну, вот видишь... — надеясь, что Максим наконец внял ее словам, мягко проговорила Юля. — Ты же сам понимаешь...
— У меня нет выхода, — сказал Биг-Мак коротко.
— Опять двадцать пять!
— Я сказал Иннокентию, что был с сестрой. Двоюродной, которая приехала погостить из провинции. Но к Мадлен, оказывается, был Крюк приставлен.
— Кто?!
— Крюк. Ну парень один. «Шестерка». Он тебя видел.
— Еще и он?!..
— Он тебя описал Иннокентию и сказал, что часто видел нас вместе. Ну а тот, естественно, сразу сообразил, что ты — это ты.
— Не вижу в этом ничего естественного, — огрызнулась Юля.
— В общем, Иннокентий велел, чтобы я тебя как бы невзначай привел. Чтобы ты даже не догадалась, что это очная ставка. — Максим по-прежнему стоял на коленях.
— Очень мило! Значит, я должна как ни в чем не бывало, глядя в глаза Мадлен, глядя в глаза этой твоей «шестерке», валять дурака?!
— У меня нет выхода.
— Но это же абсурд!
— Я не могу прийти один, — в сотый раз тупо повторил Биг-Мак.
— Но могла же я заболеть, уехать... Родители меня не пускают!..
— Это бесполезно.
— Слушай, а может, ты поговоришь с Мадлен?! — предложила Юля. — Может, она сделает вид, что меня не знает...
— Она?! Да она всем только и тычет, что ни разу в жизни никому не врала! К этой правдолюбке и подходить бессмысленно. Еще Иннокентию, не дай Бог, все расскажет! Не... Юль, я уже все варианты просчитал. По три раза. Другого выхода нет.
— Нет. Нет. Я не смогу. Нет... Биг-Мак посмотрел на Юлю с мольбой.
— Ну что тебе этот Иннокентий... Что он может тебе сделать?.. — не понимала Юля.
— Юль... — сказал вдруг Биг-Мак, понимая, что это последний шанс. — А ведь у твоей бабушки... Это я тогда был.
Юля посмотрела на Максима с ужасом.
— И еще черт знает где был, — продолжал Максим, все еще стоя на коленях и глядя в пол. — За мной много чего. Нет. По мелочам, конечно. Но много. Меня поэтому Иннокентий к себе и взял. Чтобы мной управлять легко было. А для меня это оставался единственный выход — от старой жизни избавиться. И деньги большие. И возможности.
Юля посмотрела на Биг-Мака с тоской.
— Если ты меня сейчас бросишь — это конец. В лучшем случае он меня из дела выкинет. В худшем еще и ментам сдаст.
Юля молчала.
— Я думал, ты меня... — проговорил Максим с безнадежностью в голосе. — У нас с тобой... — Он медленно поднялся и, так и не договорив, направился к двери.
— Стой! — окликнула его Юля решительно. — Я сейчас. Только переоденусь...
— Катька, не приставай. Мне сейчас не до исповеди, — отбивался Сергей от сестры, которая конечно же желала «знать подробности».
В дверь позвонили.
— Иди открывай, — сказала Катя, — сейчас тебе будет и исповедь и причастие разом. — Она не сомневалась, что пришли родители.
— А какая разница? — вздохнул Сергей, направляясь к двери.
— На исповеди — исповедуют. А на причастии — причащают, — просветила брата Катя.
За дверью Сергей, как и ожидал, обнаружил Анатолия Федоровича.
— Вот так сюрприз! — всплеснул руками Сергей. — Что это ты без звонка? А если бы меня не было? Где мама?
— Сейчас поднимется, — буркнул Кузнецов-старший, входя в квартиру. — Скажи мне, Юля дома?
— Да, с кавалером сидит, секретничает.
— Запершись? И ты позволяешь?!
— У нее сложный период в жизни... — ответил Сергей раздраженно.
— Сложный период у всей страны. Причем длится он уже лет восемьдесят, — угрюмо заметил старый историк.
— А я бы считала, с татарского нашествия! — подала голос Катя, выйдя в прихожую.
— Уже примчалась?! — все-таки Анатолий Федорович был явно не в духе. — Лихо! — он обратился к сыну. — Значит, времени у нас немного и политический диспут отложим. Я хочу поговорить с тобой серьезно и наедине.
— Удивительное совпадение, — съязвил Сергей. — Ты знаешь, я тоже!
— Я не помешаю? — осведомилась Катя.
— Если помолчишь, — поставил условие отец.
— У тебя такой решительный вид, что мне становится страшно, — заметил отцу Сергей издевательским тоном.
— Да. Я окончательно решил спасти нашего ребенка, — без тени иронии заявил Анатолий Федорович.
В этот момент открылась дверь и в квартиру вошла Настя с ребенком на руках.
— А это кто? — покосился на нее подозрительно Анатолий Федорович.
— Как — кто?! Наш ребенок! — явно наслаждаясь ситуацией, объяснила Катя.
В квартире пахло супом. Игорь Андреевич на всякий случай еще раз втянул носом воздух и снова с удивлением констатировал: да, пахнет супом и, вполне вероятно, его любимым борщом. Игорь Андреевич быстро разоблачился, надел тапочки.
— Саша?.. — позвал негромко и тут только заметил на вешалке женский плащ. Желая поскорее выяснить, что могло произойти в квартире за время его отсутствия, Игорь Андреевич торопливо прошел в комнату и... остолбенел.