Мелодия Миэры
Шрифт:
При этих словах в его странных глазах взорвались ненадолго озорные искорки и вновь уступили место меланхоличной отрешенности.
«Еще одна противоречивая душа», – подумала девушка.
И опять вопросы и ответы. Но Эрнест был прав – его присутствие и разговор с ним не тяготили Эрику.
В какой-то момент, пока Эрнест читал ее резюме, Эрика взглянула в зеркало. Оно отражало двух довольно похожих внешне людей. Пепельные кудрявые волосы, серые глаза, овальное подвижное лицо…
В зеркале она увидела, как мужчина поднял голову и посмотрел сначала на нее, а затем перевел
– Может быть, вы моя троюродная сестра?
Они перечислили родственников в поисках общих корней, но семейные связи так и не были найдены.
Жертва Священному Хаосу
Дагомару предстояло очередное безумное дежурство. Честно сказать, он еще не восстановился после прошлых суток, но в этом месяце двое врачей ушли в отпуск, и график был плотным. Надо как-то взбодриться. Пожалуй, он навестит братца Александера.
Александер был старшим братом Дэма по отцу. Он занимался теоретической физикой и относился к ней фанатично. Брат творил в научно-исследовательском институте, но зачастую и дома, изловив стих, покрывал все попадающиеся ему бумажные поверхности ровными рядами формул.
В свои занятия Александер погружался всей сущностью, подолгу сидел, не меняя позы. Но в те моменты, когда решал отвлечься, он бывал гиперактивен и зачастую несносен.
Придя к брату, Дагомар застал следующую картину: двухметровый Александер носился по дому, хохоча и высоко подкидывая длинные ноги. В одной руке он держал палку, к концу которой был примотан кошачий экскремент. В другой руке болталась веревка с привязанной на конце сосиской. За Александером скакал его сенбернар, пытавшийся добыть сосиску.
Спектакль посвящался юному сыну Александера и его университетским друзьям. Молодым людям предлагалось уворачиваться от кошачьей фекалии, совершавшей вращение на палке перед их носами, а заодно и от сенбернара, преследовавшего сосиску. Судя по хохоту и воплям, вся компания оценила забаву. Больше всех был доволен сам отец семейства. Дагомар невольно подумал, что в лице брата прыгает сам Хаос, уставший форматировать себя в алгоритмы теоретической физики.
Увидев Дэма, Александер переключился на него и потащил его на кухню. Дагомар любил разговаривать с братом. В те моменты, когда его не несло в пучину безудержного веселья, Александер бывал довольно конструктивен, хотя и приправлял свои высказывания изрядными дозами цинизма.
Дагомар рассказывал брату о событиях дежурства, не называя, разумеется, имен, а тот раскачивался на стуле и чертил между строк подвернувшегося журнала какие-то формулы. Рассказ о выходках Бориса привел Александера в восторг, а ехидное замечание Дэма, что прыжки Александера с кошачьим экскрементом тоже недалеки от сюжета мании, имело и вовсе сногсшибательное действие. Братец свалился на пол и долго хохотал, дрыгая ногами.
– Я тебе расскажу еще нечто, – покачал головой Дагомар. – И в красках поведал о приключениях в теле паука.
Александер приподнялся и уставился на Дагомара, чтобы не пропустить ни слова. Он корчился от смеха уже сидя, показывая Дэму жестами,
– Вожделенно засасывал ткани, претерпевшие распад! – процитировал он Дагомара, держась за голову.
Закончив веселиться, Александер водрузился на стул и поведал брату, что без жертвы Священному Хаосу нет свободы ума. Да и вообще нет никаких шансов ни у теоретической физики, ни у любой другой достойной науки.
Ибо, по словам брата, Хаос несет в себе силу творения. Тут Александер пустился в продолжительный монолог о балансе Порядка и Хаоса, позволяющем найти точку опоры для великих свершений, и даже совал брату под нос какие-то формулы.
Дагомар вежливо кивал и радовался, что нет необходимости вникать в эти сложные конструкции переменных, которые так легко рисовал брат.
– «Detur digniori» – неожиданно провозгласил Александер. Дэм, отвлекшийся от рассуждений брата, вернулся в реальность. Он знал это выражение и теперь пытался понять, в связи с чем оно процитировано. А Александер продолжал на разные лады:
– Let it be given to the more deserving one. Да будет дано достойнейшему.
Надо полагать, брат нахваливает тех, кто, по его мнению, воспринимает вселенские процессы баланса Хаоса в должном ракурсе.
Дагомару тоже нравился латинский язык. Его вообще привлекала любая древность, а в оживавшем в медицине древнем языке ему виделось и слышалось что-то торжественное. Это удовольствие от колдовского звучания латинских терминов наверняка помогло ему в студенчестве каким-то образом освоить программу по анатомии в достаточной мере, чтобы ухитриться сдать экзамен.
Дэм собрался домой, и вошедший в раж латыни брат напутствовал его фразой:
– Vive valeque! Живи и здравствуй!
Александер понял, что брат слегка выдохся, и хотел подбодрить его перед непростым днем. Восприимчивый мозг Дагомара ухватился за эту фразу и играл с ней, прикладывая к разным ситуациям.
«И верно ведь, в этом вся жизнь, в этих двух словах. Все живое хочет выжить и сохранить себя», – думал он. – «И для этого дана такая жестокая штука, как нервная система, сигналы от которой способны отравить порой все существование. Но она же и призвана предупредить о малейшей неполадке и позволить выжить».
Приключения Эрики продолжаются
У Эрнеста был приятный голос и своеобразное чувство юмора. Ему удавалось удерживать внимание и интерес Эрики.
– А не продолжить ли нам знакомство за ужином? – посмотрев на часы, предложил Эрнест. Эрика отчего-то слегка растерялась.
Они пришли в популярный в городе ресторанчик. Во входной зоне было огромное зеркало во всю длину стены. Эрика подошла к зеркалу, чтобы поправить волосы, пока Эрнест читал что-то в своем мобильном телефоне. За спиной ее проходили люди, покидающие ресторан. Эрика боковым зрением отметила яркую блондинку и бородатого мужчину. Тут Эрнест помахал Эрике, приглашая пройти внутрь.