Memento Mori
Шрифт:
– Ну, - пожал плечами я, - вряд ли рассказ настолько затянется.
Глава 15.
Кое-что из того, о чём хотелось бы знать.
Штырь Горгоны был крайне неприятным местом. Даже с расстояния в полкабельтова [45] выглядел он попросту отвратительно. Высокая, узкая башня, увешанная клетками, делающими её похожей на жуткое дерево висельников. Сходство определённо имелось, ведь во многих клетках сидели уже давно мертвые люди, а кое-где в линзы подзорной трубы,
45
Примерно 100 м
– Этот парень, которого ты отсюда вытащить собираешься, - сказал мне Рамирес, поправляя нервным движением свой плащ из павлиньих перьев, - тебе в ноги упадёт и всю жизнь за тебя молиться станет.
Капитана нервировал вид Тюрьмы Свободы. Ведь во многих клетках сейчас качались люди, обвинённые в морском разбое и переданные для наказания сюда как нераскаявшиеся грешники. Иные из них прибегали к помощи колдунов и шаманов, а потому все деяния их приравнивались к ереси. Конечно, Рамирес никоим образом не относил себя к пиратам и подобным тёмным личностям, но всё же видеть братьев по морскому ремеслу в столь плачевном положении ему было неприятно.
– Вряд ли, - покачал головой я, возвращая ему подзорную трубу, - ведь именно по моей милости он сюда и угодил.
– Вот как, - пожал плечами Рамирес, явно не понимая меня. – Ну, тебе видней, конечно, Рейнар. Но я был бы осторожнее на твоём месте.
– Отчего же? – обернулся я к нему.
– Ты знаешь, как тут общаются с заключёнными? – спросил он, и тут же кивнул сам себе, понимая, что я не знаю этого. – Так вот, им открывают широкое окно, чтобы можно было поговорить с висящим в клетке человеком. Было несколько случаев, когда заключённые намеренно раскачивали клетку, хватали несчастного и прежде чем стражники успевали оттолкнуть клетку, те успевали утащить его с собой. Так что бедолага оставался висеть над пучиной, пока механизмами клетку не подтягивали ближе к стене и его не снимали.
– Но, видимо, не все могли довисеть до этого момента, - сказал я, и Рамирес утвердительно кивнул. – Спасибо, буду предельно осторожен.
Комендантом Штыря оказался невысокий жизнерадостный толстяк, на котором удивительно скверно сидел мундир. Он говорил без остановки и очень быстро, судя по резкому акценту, родом он был из Новой Венеции, а в недавних предках у него были греки, а то и турки.
– Хорошо нашим подопечным, - говорил он, шагая в сопровождении пары крепких парней, на которых мундиры как раз сидели очень хорошо, а вместо алебард они несли на плечах длинные багры, - сидят себе на свежем воздухе, любуются видами. Вы знаете, что в хорошую погоду отсюда – из самых верхних клеток – можно увидеть даже Пизу. Если, конечно, долго вглядываться в горизонт. А мы тут сидим внутри, в холодных стенах, которые никакой огонь не прогреет. Нам ведь летом совсем безбожно урезают запас дров, знаете ли. Приходится спасаться иными мерами.
От него ощутимо пахло чесноком и вином, а потому сомнений в мерах спасения от холодов и сырости не возникало.
– Так-с, - остановился комендант на очередном витке казавшейся мне бесконечной винтовой лестницы. – Нам сюда.
Он снял с пояса связку ключей, быстро подобрал нужный и открыл
– Я хочу побеседовать с заключённым наедине, - сказал я.
– Но это может быть опасно, - всполошился комендант. – Знаете ли, разные случаи бывали…
– Я уже предупреждён, - ответил я, - так что знаю, как держать себя.
– Оставьте тут багор на всякий случай, - заявил комендант, и один из стражников, сопровождавший нас, поставил свой шест у стены внутри комнаты. – Так будет лучше.
Я не стал спорить, а просто сделал пару шагов, преодолев расстояние от двери до большого окна, закрытого плотными ставнями. За моей спиной лязгнул засов – теперь комендант откроет дверь лишь после того, как я сообщу через встроенное в стену переговорное устройство, что всё в порядке. Тогда сюда явится усиленный отряд из четверых стражников, вооружённых баграми и короткими мечами, готовых изрубить на куски всякого заключённого, который обманом или ещё каким путём выбрался из своей клетки. На этот случай я предъявил коменданту свои бумаги, подписанные прелатом Лафрамбуазом, дающие мне право забрать с собой одного заключённого тюрьмы. Очень надеюсь, что он не забудет о них, когда я сообщу в переговорное устройство, что закончил беседу.
Я распахнул ставни, и в комнатке сразу стало намного светлее. За окном, лишённым стекла, висела большая клетка, внутри которой скорчился на полу человек в чёрном. Абеле сейчас выглядел жалко, как и положено заключённому, да ещё такой жуткой тюрьмы, как Штырь Горгоны. Нога его, простреленная мной, срослась, но он явно будет хромать до конца жизни и о прежней ловкости не может быть и речи. Услышав стук ставен, вор поднял на меня воспалённые глаза и смотрел, наверное, полминуты, не меньше, прежде чем узнал.
– Ты, - голос Абеле был хрипл, - явился ко мне после того, что сделал? Не думал, что тебе достанет наглости явиться сюда, чтобы позлорадствовать.
– Я тут не для этого, - покачал головой я. – Рад, что ты узнаёшь меня. Говорят, тут многие быстро сходят с ума.
– А я не знаю, настоящий ты или моя галлюцинация, - заявил Абеле. – Подойди ближе, я коснусь тебя, чтобы понять.
Я кивнул и шагнул ближе к краю, остановившись в опасной близости.
– Протяни мне руку, Рейнар, если это ты.
Я сделал, что он просил, хотя отлично понимал, для чего ему это нужно.
Абеле резко качнул клетку, та со скрипом подалась в мою сторону. Одновременно его правая рука змеёй рванулась ко мне, и крепкие, длинные пальцы вора сдавили мою ладонь.
– Вот теперь я чувствую, что ты настоящий, Рейнар, - произнёс он совсем другим, уже живым голосом. – Теперь я могу отправить тебя в полёт, короткий, правда, зато успеешь насладиться видом.
– Жаль, не успею, - кивнул я. – Говорят, из верхних камер в хорошую погоду можно и Пизу увидеть.
– Врут, наверное, - пожал плечами вор, не спеша дёргать клетку обратно. – А ты что же, совсем не боишься? Я ведь могу теперь прикончить тебя в любой момент.
Держать его и клетку, конечно, было трудно. Я вцепился левой рукой в ставень, подался назад всем весом, чтобы не рухнуть вниз прямо сейчас, но не знаю, как долго смогу так продержаться.
– Валяй, - ответил я как можно равнодушней. – Только ведь даже тут есть карцер, верно? Камеры шипами внутрь, ничуть не лучше «железной девы» или те, что болтаются вверх-вниз, и человек в ней постоянно как будто подвешен между небом и землёй. Я-то буду в адском котле ждать Страшного суда, а вот тебе ещё придётся помучиться на этом свете.