Мемуары мертвого незнакомца
Шрифт:
— Смотри! — Он раскрыл альбом на середине, и она увидела свой портрет. — Вот какая ты была.
— Молоденькая.
— Подожди, сейчас я покажу тебе, какая ты стала… Конечно, если у меня получится.
Он снова бросился к коробке и на сей раз выудил из нее карандаш.
— Позволь? — Он попросил у нее альбом. Маша отдала. — А теперь сядь, как тогда, на подоконник.
Она послушалась.
Зураб начал рисовать. Раньше он делал это быстро и легко. Рука парила над бумагой, словно в ней смычок, а не карандаш. Несколько
— Может, бросишь это дело? — подала она голос. — Ты же ужинать хотел.
— Нет, я почти закончил. Минутку.
Прошло чуть больше минуты, и Маша наконец услышала довольный возглас:
— Готово!
Она спрыгнула с подоконника и подошла к Зурабу. Он протянул ей альбом.
— А ты по-прежнему прекрасно рисуешь, — не сдержала удивления Маша. Да, штрихи стали грубее, линии не такие плавные и уверенные, как раньше, и все же портрет получился превосходный. В женщине на нем можно было безошибочно узнать ее.
— Как говорится, мастерство не пропьешь, — хохотнул Зура. — А теперь видишь разницу?
Маша пролистала альбом до середины и посмотрела на портрет, нарисованный два десятка лет назад. Разница между ней тогдашней и теперешней была едва уловима, но она имела место быть.
— Я стала старше, и это заметно, — сделала единственный логичный вывод Маша.
— Возрастных изменений здесь не видно. Я не прорисовывал морщинки…
— Тогда не знаю.
— В лице этой девушки, — он ткнул в портрет двадцатилетней давности, — надежда. В твоем нет.
— Это легко объяснимо. Тогда я ждала Дато и надеялась на то, что он вернется. Сейчас же я просто смотрела в окно, не надеясь и не ожидая.
— Ты на жизнь сейчас так смотришь. Понимаешь?
— Это нормально, я стала старше, — начала раздражаться Маша, не понимая, к чему он ведет.
— Возраст ни при чем. Я видел восьмидесятилетних с такими лицами, как у тебя в семнадцать.
— И почему ты не спросил у них телефон пластического хирурга?
— Ты опять про морщины и прочую лабуду. Я тебе про внутренний свет. Некоторые и в старости продолжают гореть. А ты погасла.
Слышать это было обидно, и Маша с вызовом спросила:
— А ты?
— Я не просто потух — обуглился.
Он швырнул альбом на кровать и сделал решительный шаг к столу. Взяв бутылку, открутил крышку и налил в стакан водки.
— Тебе не предлагаю, она отвратительная, — бросил он, перед тем как шумно выдохнуть. И Зура опрокинул в себя водку. — Гадость, — прохрипел он и захрустел огурцом.
— Зачем тогда пьешь?
— Чача кончилась. Виски не по карману. А вино и пиво на меня сейчас не подействуют. Кстати, есть «Кахетинское». Будешь?
— Нет.
— Да
— Да я не напряжена.
— Тогда ты изменилась еще больше, чем я думал. Явиться к мужчине, которого ты бросила двадцать лет назад, и не волноваться?.. На такое только робот способен.
— Хорошо, давай свое «Кахетинское».
Зураб усмехнулся и отправился на балкон. А Маша взяла альбом и сунула его в сумку.
Хозяин квартиры вернулся с пластиковой бутылкой, наполненной белым вином. Достал с полки стакан. Но, заглянув в него, вернул на место. Похоже, он не утруждал себя мытьем посуды. Наконец был найден чистый фужер. Зура протер его полотенцем и наполнил «Кахетинским». Себе налил водки.
— Давай за встречу! — Он протянул Маше фужер. — Хотел сказать «долгожданную», да это слово не совсем подходит…
Маша вопросительно посмотрела на Зуру. Он был не из тех, кто много болтает. Говорил мало и всегда по делу. Не бросался пустыми фразами. И не «пукал» в пустоту. То есть каждая фраза, им произносимая, имела смысл, и Зура желал, чтобы он дошел до собеседника.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась Маша, сделав глоток вина. Белое, очень легкое, оно приятно утоляло жажду.
— Я долго ждал нашей встречи. Лет десять. Но столько же времени и не ждал. Поэтому слово не совсем подходящее.
И он выпил. Догрыз огурец. Потом опустился на стул и, не глядя на Машу, спросил:
— Зачем ты пришла?
Она ответила не сразу. Сказать хотелось многое. Но получился бы длинный монолог, отдающий театральщиной. Поэтому Маша, отбросив по примеру Зуры все лишние слова, произнесла:
— Попросить прощения.
— За то, что бросила меня?
Маша покачала головой.
— То есть за это тебе не совестно?
— Сейчас я сделала бы то же самое. Нам вообще не нужно было переступать черту…
— Тебе! Тебе не нужно было! Я-то осознанно на это пошел. Я мечтал о тебе многие годы. Я любил тебя. Желал. Но сдерживал эмоции. И продолжал бы это делать, оставаясь твоим другом, если б ты не… скажем так… не открыла шлагбаум на границе.
— Да, я сделала глупость. Но пострадала от нее больше, чем ты.
— Больше? Почему же?
— Я потеряла мужчину, которого любила.
— Но и я в итоге потерял женщину, которую любил. Тебя! — перешел на крик Зура. Раньше он делал это очень и очень редко. — А еще брата. Так что два — один в мою пользу.
Он разозлился. Желваки ходили, щеки пошли красными пятнами. Зураб был страшен, но Маша его не боялась…
Она жалела его!
— Прости меня, — повторила она едва слышно. Хотелось плакать!
— Хоть скажи за что? — Его тон стал спокойнее, как и лицо.
— За то, что скрыла от тебя очень важный факт…
И замолкла, не закончив фразы. Смелость иссякла. Так не вовремя… Еще бы капельку, и все было бы уже позади.