Мемуары мертвого незнакомца
Шрифт:
— Куда собираешься поступать? — спросил Ираклий у Маши.
— В театральный.
— Я мог бы и сам догадаться, — улыбнулся он. — Я же видел тебя на сцене.
— Правда?
— Всей семьей были на премьере «Затмения солнца в Грузии». Твоя игра произвела на всех впечатление.
— У меня там небольшая роль…
— Как говорил один умный человек: «Не бывает маленьких ролей, бывают маленькие актеры!» — Ираклий легонько взял ее под локоть. Она не возражала. Фонари не горели, а в асфальте были выбоины, и она боялась споткнуться
— А кем собираешься стать ты?
— Хирургом. У нас династия.
Она смотрела на Ираклия и думала о том, что он «подходящий» молодой человек. Его бы одобрили папа с мамой и даже бабушка. Из хорошей семьи, умный, целеустремленный… с будущим! И очень симпатичный: рыжеватый, голубоглазый, с орлиным носом и ямкой на подбородке. Но что Маше до его красоты, ума… если любит она другого! Неподходящего…
Башибузука!
— Эй, а ну-ка отойди от моей девушки! — послышалось издали. Маша узнала голос Дато. Вскоре он сам показался из-за деревьев. В джинсах, майке, кожанке нараспашку, в обрезанных перчатках с клепками, лохматый и небритый, он выглядел хоть и опасно, но невероятно привлекательно. Куда элегантному Ираклию в белоснежной рубашке и галстуке, с прической волосок к волоску и холеным лицом до ее башибузука?
— Дато! — выкрикнула Маша. — Не кипятись. Это парень из параллельного класса, Ираклий. Его дядя друг моего отца.
— Да я спокоен! — фыркнул Давид, подойдя. — Просто предупреждаю твоего спутника, чтоб держал свои руки при себе… — И красноречиво посмотрел на кисть Ираклия. Тот сразу отпустил Машин локоть. — А у вас что, вечеринка уже закончилась?
— Нет. Но там музыка грохочет. Мы решили немного отдохнуть от шума.
Дато снял с ее плеч пиджак и передал его Ираклию. Вел он себя на удивление мирно. Она-то боялась, что в драку полезет.
— Ты извини, дорогой, но я у тебя спутницу украду, — бросил Дато, накинув на Машу свою кожаную куртку.
— Это твой парень? — спросил у нее Ираклий.
— Да.
— Что ж… Не буду вам мешать.
И торопливо удалился.
— Стоит мне оставить тебя одну, как ты сразу находишь себе поклонника, — упрекнул ее Дато.
— Это не поклонник, — запротестовала Маша.
— Да неужели?
— Я же говорю, в ресторане шумно и…
— Ты решила отдохнуть от музыкального грохота. Но в спутники себе выбрала парня, а не девушку.
— Так получилось.
— Он держал тебя под руку! — повысил голос Дато.
— Чтоб я не упала. Ты же видишь, я в длинном платье, на каблуках.
— Ты хочешь, чтоб я стал пай-мальчиком, а сама создаешь такие ситуации, при которых мне сложно себя сдерживать!
— Я оценила твое самообладание, — проворковала Маша, прижавшись к Дато. Она ткнулась носом в его шею и прошептала: — Я так соскучилась по тебе.
Его руки сомкнулись на ее талии. Такие сильные, теплые, родные…
— Я умирал без тебя! — Маша готова была расплакаться, услышав эту фразу. Дато произнес ее с таким чувством,
— Нашел Одуванчика?
— Нет… Его унес ветер.
— Жаль.
— Ты хочешь вернуться на банкет?
— Не особенно.
— Тогда поедем кататься? Во сколько тебя ждут дома?
— Думаю, я могу прийти утром, все выпускники встречают рассвет.
Дато переместил руки ниже, схватил ее под попу и поднял. Хохоча, потащил к мотоциклу.
Казбек-2 стоял в зарослях. Дато усадил на него Машу. Она подобрала свое роскошное платье, затем обхватила спину усевшегося за руль Давида, и они помчались по набережной в сторону Мцхеты.
«Там, где, сливаяся, шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры…» они остановились. Когда заглох мотор, сразу стало слышно, как плещется вода. Этот звук умиротворял.
— Небо какое! — восхитилась Маша, задрав голову. В Тбилиси оно как будто было не таким бездонным. И звезды не сверкали столь ярко.
— Давай убежим? — услышала она тихий голос Дато.
— Куда?
— В Осетию, например.
— Не понимаю, зачем…
— Будем жить как муж и жена. Тут нам твои родители не позволят.
— Дато, я не могу так, — покачала головой Маша. — К тому же мне надо учиться. Я, в отличие от тебя, верю в образование.
Дато вздохнул тяжело.
— Как же долго я тебя жду…
— Осталось совсем чуть-чуть. Всего годик.
— Больше! Тебе же семнадцать только в октябре исполнится.
— Давай не будем о грустном? Ночь такая замечательная. И она наша…
Дато привлек ее к себе. Усадил поперек седла. Сам сел сзади…
Ноги Маши обхватывали бедра Дато.
— Мы как в пене, — прошептал он, имея в виду ее пышное платье, клубившееся вокруг них.
Любовью они занялись на том же Казбеке. А рассвет встретили, сидя на обрыве возле монастыря Джаври. Он стоял на горе, и вид отсюда открывался фантастический.
Домой Маша возвратилась в шесть. Дато довез ее до соседнего дома. Они побоялись, что рычание мотора разбудит родителей. Конечно же, он пошел ее провожать. Остановились у подъезда, чтобы поцеловаться… и тут…
Машино сердце екнуло. Что такое?
Она задрала голову и посмотрела на окна своей квартиры. Ей почудилось, что кто-то из родителей выглянул на улицу и ее раскрыли…
Но нет!
— Что с тобой? — спросил Дато.
— Что?
— Ты задеревенела будто…
— Как-то нехорошо мне.
— На банкете что-то не то съела, наверное.
— Нет, не в этом дело. Тут неспокойно… — И она похлопала себя по груди. Там, где колотилось сердце. — Уж не случилось ли чего?
И она торопливо зашагала к подъездной двери. Дато, помешкав, двинулся следом.
— Смотри! — воскликнула Маша, указав на бурые пятна, покрывающие ступени лестницы. — Что это?
— Краска, — ответил Дато. Он видел, что это кровь, но не хотел Машу пугать.