Мемуары
Шрифт:
— Вы не знаете наших принцев, — воскликнула она, — они не могут замышлять убийство.
Этот смелый ответ смутил Бонапарта.
— Кто мне поручится за вашего мужа? — спросил он.
— Семь лет брака и семь лет счастья.
— Я возвращаю вам ваше счастье, сударыня.
Приговор был кассирован, и оба брата приговорены к четырём годам тюремного заключения. С тех пор прошло уже
Маркиз де Ривьер был спасен от смерти просьбами сестры. Он провел четыре года вместе с Полиньяками в замке де-Гам, потом его перевели в менее строгую тюрьму в Страсбур. Теперь он считается заключенным «на слово» в этом городе и пользуется довольно большой свободой.
Г-жа де Полиньяк отдалась надежде. Она поспешила известить своего мужа и деверя и послала ко мне горничную сказать мне, что они спасены. Мы выходили из-за стола. Все, кто присутствовал у меня, .были крайне рады. Я отправилась к Идали, чтобы поздравить ее. Ее маленькая комната была полна народу.
_______________________________
* Они были освобождены только в 1814 году во время падения Бонапарта и реставрации Бурбонов. Примеч. авт.
________________________________
Я бросилась к ней на шею. Г-жа де Бранкас нежно обняла меня и бросила потом меня в объятия ее старой свекрови и ее мужа. Потом все закричали:
— Поцелуйте этого достойного человека. И толкали меня к человеку в очках.
— Это адвокат, который так хорошо защищал наше дело.
Я была так оглушена всеми этими излияниями, что у меня голова пошла кругом и я стала смеяться, как ребенок.
Я с сожалением видела, что момент моего отъезда приближается. Я не могла хладнокровно порвать дружеские связи, закрепленные действительным и нежным чувством. Я пользовалась остававшимся у меня временем для поездок по окрестностям Парижа. Их разнообразие было для меня постоянно новым. Я отправилась с г-жой де Тарант, г-жой де Беарн и принцессой де Тальмон в Пре Сен-Жерве. Этот луг занимает довольно обширное пространство земли, покрытое исключительно сиренью. Зрение и обоняние приятно поражены. Сладкий запах сирени приятен и напоминает свежесть юности.
Мы отправились потом в лес Ромэнвилье, принадлежащий г-же де Монтессон. Мы сели на скамью напротив группы крестьянок. Упрямая старуха бранила молодую девушку, печальный и смущенный вид которой забавлял мальчика, сидевшего рядом с хитрым выражением лица. Другой ребенок, стоя на коленях, ел фрукты из корзинки. Все это вместе составляло деревенскую картину, которую я и зарисовала в памятную книгу.
Четыре штриха с натуры более ценны и производят большее впечатление, чем заботливо сделанный рисунок, извлеченный из воображения. Совершенно справедливо говорят: «Только правдивое прекрасно и приятно». Св. Тереза говорила, что «воображение — это безумная в семье наших чувств». Это совершенно верно, если предоставить ему свободу блуждать без узды, но, если им руководит истина, оно становится полезным и без утомления переносит нас в прошлое и грядущее. Оно помогает мысли, прикрашивает ее и придает выразительность картинам. Бог дал нам все возможности действовать морально и физически; надо только внести порядок в эти драгоценные дары и, собирая механизм наших действий, точно и верно расположить все, что его составляет.
Участие, которое я принимала в Идал и, глубоко растрогало ее, и она старалась дать мне все доказательства ее чувствительности.
Момент
— Дорогой друг, с тех пор как я уверена в вашем отъезде, мое сердце страдает невыразимо и бесконечная разлука с вами наполняет меня беспокойством, которое я не могу подавить; мне кажется, что вы приехали, чтобы по крайней мере приблизить нас к счастью и что с вашим отъездом несчастья одолеют нас.
Увы! Это предчувствие оказалось слишком правдивым. У нее было тяжелое горе, подробности которого слишком долго рассказывать и которое продолжалось всю ее жизнь. Прелесть, добродетели и несчастье — вот ее девиз.
Жертвы были отведены на эшафот на Гревской площади. Жорж, Костер Сент-Виктор, Пико и семнадцать других умерли с возгласом: «Да здравствует король!» Стража окружала эшафот, чтобы помешать народу слышать их и действовать.
Моро, боясь смерти, написал Наполеону письмо в тоне извинения. Это проявление слабости будет неизгладимым пятном в истории его жизни. Они пришли к соглашению, и результатом его было удаление Моро в Америку. Бонапарт для своего спокойствия чувствовал необходимость, чтобы единственный человек, который мог заместить его в Париже, был удален.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ 1804—1805
Я уехала из Парижа 26 июня, на следующий день после казни жертв, в четыре часа пополудни. Мои подруги приехали проститься со мной. Мое сердце было переполнено страданием от разлуки с ними, которые так сильно меня любили, и от печали, которую испытывала г-жа де Тарант, расставаясь со своей матерью.
Здоровье моей матери начинало изменяться. На следующий день после отъезда с ней случился ее обычный припадок нервного паралича. Мое беспокойство достигло апогея. Было ужасно видеть ее в таком положении в гостинице, где не было никакой возможности доставить ей покой. Наконец Бог сжалился надо мной: она почувствовала себя лучше и мы перенесли ее в карету. Движение и воздух окончательно поправили ее.
Мы приехали в Мец и заночевали там, чтобы отдохнуть. На следующее утро я осматривала город с г-жой де Тарант и моими детьми. Мы вошли в очень красивую церковь, и я села у подножия одной из колонн, чтобы зарисовать ее внутренний вид. Едва я начала рисовать, как бедная женщина, вся в лохмотьях, подошла к алтарю в нижнем приделе церкви и стала горячо молиться, проливая потоки слез. Мы смотрели на «ее с теплым состраданием и с уважением к ее трогательной молитве. Когда она кончила, мои дети побежали к ней дать ей милостыню. Она вскрикнула и упала на колени, чтобы горячо возблагодарить Бога. Вера, горячий порыв, доверие этой женщины и ее благодарность к Божественному милосердию, пришедшему ей на помощь, подтверждают истину, которая постоянно должна бы занимать наши мысли: Верьте, молитесь, и вы получите просимое.
Проезжая через Эльзас, я с удовольствием опять увидела красивую цепь Савернских гор. В Гейдельберге я отправилась посмотреть готический замок. Я поднялась вместе с г-жой де Тарант и моим мужем по извилистой тропинке, ведущей к нему. Я с интересом осмотрела большой двор, окруженный аркадами, стены которых покрыты только щитами. Эти украшения рыцарски благородны.
В Раштадтё мы пошли на кладбище, где погребены убитые французские комиссары*. Недалеко оттуда находится аллея, ведущая в Карлсруэ. Я шла по ней несколько времени; моя мысль тяжело внимала чувствам, наполнявшим мое сердце. Бывают в жизни минуты, когда хотелось бы не иметь ни воспоминаний, ни любви.