Mens Rea в уголовном праве Соединенных Штатов Америки
Шрифт:
(3) Третьей ведущей тенденцией в развитии анализируемого института в рассматриваемый период становится создание утверждающих защит [1024] против обвинения в тяжком убийстве по правилу о фелонии для соучастника фелонии с возложением на него бремени доказывания обоснованности выдвинутой защиты или, по меньшей мере, бремени её выдвижения [1025] в процессе. [1026] Как справедливо отмечается в литературе, этим кружным путём, смягчающим классическую суровость тяжкого убийства по правилу о фелонии, в структуру преступления привносится такая форма mens rea, как небрежность в отношении причинения смерти, поскольку недоказанность утверждающей защиты ipso facto означает проявление соучастником фелонии указанной небрежности. [1027] В качестве наиболее типичного примера можно привести § 125.25(3) УК Нью-Йорка, который предусматривает, что если «обвиняемый был не единственным участником в основном преступлении, утверждающей защитой является то, что обвиняемый: (а) не совершил акта убийства или никоим образом не подстрекал, не требовал, не приказывал, не настойчиво упрашивал, не вызвал или не помог его совершению; и (Ь) не был вооружён смертоносным оружием или любым инструментом, предметом или веществом, легко способным причинить смерть либо тяжкий телесный вред, и такого рода, какой обычно не носится в публичных местах законопослушными лицами; и (с) не имел разумного основания верить, что какой-либо другой соучастник вооружён таковым оружием, инструментом, предметом или веществом; и (d) не имел разумного основания верить, что какой-либо другой соучастник намеревается вести себя так, что это вероятно повлечёт смерть или тяжкий телесный вред». Согласно § 25.00(2) УК Нью-Йорка обвиняемый несёт бремя доказывания состоятельности утверждающей защиты (т. е. бремя убеждения) посредством предоставления перевешивающих доказательств. Конституционность перемещения бремени доказывания утверждающей защиты на обвиняемого до сих пор не вызывала серьёзной проблемы в практике Верховного Суда Соединённых Штатов. [1028]
1024
О понятии «утверждающей защиты» см. ранее, сн. 462.
1025
Стоит
1026
Этому подходу последовало законодательство Аляски, Арканзаса, Вашингтона, Колорадо, Коннектикута, Мэна, Нью-Джерси, Нью-Йорка, Орегона и Северной Дакоты.
1027
См.: Baier D. Op. cit. Р. 708–709; Jeffries, Jr., J.C., Stephan, III, P.B. Op. cit. P. 1387.
Cp. также: People v. Bornholdt, 33 N.Y.2d 75, 86 (1973) (утверждающие защиты позволяют обвиняемому показать, «что его виновность сравнительно незначительна и что он не должен нести ответственность по обвинению в тяжком убийстве по правилу о фелонии»).
1028
Возложение на обвиняемого бремени доказывания утверждающей защиты конституционно в том случае, если она «не служит к отрицанию каких-либо фактов преступления, которые штат должен доказать с целью осудить за тяжкое убийство», а «образует отдельный вопрос, относительно которого от обвиняемого требуется нести бремя убеждения»; соответственно, штат не «должен опровергнуть вне разумных сомнений каждый факт, образующий любую и все утверждающие защиты, относящиеся к виновности обвиняемого», Patterson v. New York, 432 U.S. 197, 207, 210 (1977).
Таким образом, поскольку утверждающие защиты в случае с тяжким убийством по правилу о фелонии удовлетворяют этим критериям, не опровергая ни один из элементов данного преступления, их существование конституционно допустимо.
Ср. также: People v. Bornholdt, 33 N.Y.2d 75, 82–86 (1973) (утверждающие защиты в тяжком убийстве по правилу о фелонии ничего не изменяют в дефиниции преступления и не нарушают привилегию от самообвинения, так что возложение бремени их доказывания на обвиняемого конституционно).
См. подр. также отдел третий настоящего параграфа.
Итак, несмотря на частичную справедливость утверждения о том, что «в той степени, в какой эти модификации ограничивают область и значение доктрины общего права, они также ставят вопрос и о продолжении существования доктрины самой по себе», [1029] всё же можно констатировать сохранение в американском уголовном праве в настоящее время сильной законодательной и судебной приверженности к тяжкому убийству по правилу о фелонии.
В свою очередь, это требует перехода к собственно академическим аспектам последнего, т. е. к доводам pro et contra его существования.
1029
People V. Aaron, 409 Mich. 672, 707 (1980).
Однако прежде обращения к собственно строго теоретическим постулатам следует сказать несколько слов о политико-практических соображениях, выдвигаемых в поддержку и обоснование рассматриваемой доктрины, игнорировать которые недопустимо.
Если их суммировать, то можно сказать, что обвинение, вменяя тяжкое убийство по правилу о фелонии, освобождается от бесспорно тяжёлого бремени доказывания mens rea тяжкого убийства и получает весомое средство давления на обвиняемого с целью добиться от него сделки о признании вины. [1030] Иными словами, как справедливо отмечает Джордж П. Флетчер, тяжкое убийство по правилу о фелонии есть одна из тех своеобразных материально-правовых «компенсаций» (наряду, например, со строгой ответственностью и максимой ignorantia juris), дающихся обвинению взамен процессуальных «лишений», коренящихся в особенностях американского уголовного процесса, где у штата есть лишь один-единственный шанс добиться осуждения, поскольку апелляция против вердикта о невиновности не допускается. [1031] В целом же всё это под лозунгом «права и порядка» создаёт представление о борьбе с преступностью и, как следствие, «ударяет по эмоциональной струне в Америке», где «право и порядок означает, что мы будем использовать силу для того, чтобы выиграть войну с преступностью, и что мы вооружимся наиболее мощным оружием, предназначенным для того, чтобы загнать преступность под контроль». [1032] Соответственно, доктрина тяжкого убийства по правилу о фелонии соответствует идеологии «права и порядка», поскольку «предназначена для того, чтобы защитить нас от тех, кто вносит неоправданные и ненужные смертельные риски в нашу повседневную жизнь». [1033]
1030
См. подр.: Никифоров Б.С., Решетников Ф.М. Указ. соч. С. 110–112; Stiles G.T. Op. cit. Р. 189–190; BaierD. Op. cit. P. 714–715.
1031
См.: Fletcher G.P. The Fall and Rise… P. 282–284.
1032
Tomkovicz J.J. Op. cit. P. 1461–1462.
1033
Ibid. P. 1463; а также: Ibid. P. 1460–1465.
Хотя действенность приведённых соображений несомненно справедлива (достаточно вспомнить компромисс, предложенный составителями М.Р.С., относительно тяжкого убийства по правилу о фелонии), всё же их не следует ставить во главу угла: сколь бы ни были важны практические доводы, они не априорны для теории уголовного права, сталкивающейся с правовой реальностью и должной её теоретически или обосновать, или отбросить. Иными словами, с практических позиций выгодны и строгая ответственность, и максима ignorantia juris, и неопровержимая презумпция mens rea, но неприемлемые с теоретической точки зрения, они, как следствие, отвергнуты уже на практике полностью или частично. Тоже самое верно и в приложении к рассматриваемой доктрине: несмотря на все практические доводы pro, навряд ли бы она сохранилась в отсутствие серьёзного теоретического базиса.
Кроме того, любопытен и исторический довод, приводимый в оправдание тяжкого убийства по правилу о фелонии: «… Сильные корни в американской правовой истории придают норме, по крайней мере, покров респектабельности, ауру мудрости, что приходит с возрастом… Время суммируется в некую долю инерции, которая предотвращает наш случайный отказ от прошлого… Тяжкое убийство по правилу о фелонии столь долго было частью нашего права, что сама идея о его отмене неприятна». [1034] Но, как справедливо было отмечено ещё в конце XIX в., «отвратительно не иметь более лучшего обоснования для нормы, чем то, что она была создана во времена Генриха IV», [1035] а анализируемая не намного младше.
1034
Ibid. Р. 1459; а также: Ibid. Р. 1458–1460.
1035
Holmes, Jr., O.W. The Path of the Law. P. 708.
Итак, перейдём к собственно теоретическим доводам pro et contra. В структуре последних совершённо чётко могут быть выделены два пласта соображений: легальный и узкотеоретический.
Первый из них связан с неодинаковой трактовкой противостоящими друг другу по вопросу о тяжком убийстве по правилу о фелонии сторонами конституционного текста (в частности, оговорок VIII и XIV поправок к Конституции Соединённых Штатов о запрете жестокого и необычного наказания и о надлежащей правовой процедуре соответственно) в аспекте того, вправе ли общество легально применять наиболее серьёзные из известных ему уголовно-правовых санкций, основываясь на факте причинения в ходе совершения фелонии смерти человеку per se без достоверной доказанности mens rea в отношении такой смерти? [1036]
1036
На этом моменте следует особо заострить внимание. В материальноправовом плане исследуемый институт рассматривает, в общем и целом, mens rea относительно причинения смерти как нерелевантную. В процессуальном же плане mens rea относительно причинения смерти не является требуемым к доказыванию обвинением элементом преступления (ср., напр.: State v. Clark, 204 Kan. 38, 43 (1969) (тяжкое убийство по правилу о фелонии «освобождает штат от бремени доказывания предумышления и злого умысла, когда смерть потерпевшему причиняется убийцей в ходе совершения им иной фелонии»); Wade v. State, 581 P.2d 914, 916 (Okla. Crim. App. 1978) (аналогично)).
То, что mens rea реально может наличествовать (так, ср., напр.: State v. Mann, 355 N.C. 294, 2002 N.C. LEXIS 332, *28–31 (2002) (признание присяжными обвиняемого виновным в тяжком убийстве первой степени в соответствии с нормой о тяжком убийстве по правилу о фелонии не эквивалентно установлению отсутствия у него виновного намерения)), никоим образом не меняет исходного положения об отсутствии её достоверной доказанности.
Иными словами, для целей дальнейшего анализа вполне можно прибегнуть к теоретической фикции, полагая тяжкое убийство по правилу о фелонии a priori связанным с вменением человеку случайно причинённой им в ходе совершения фелонии смерти другого. Во всяком случае, примеры подобного рода имели место в сравнительно недавней судебной практике. Так, см., напр.: People v. Stamp, 2 Cal. App. 3d 203, 210 (1969) (смерть потерпевшего от сердечного приступа, последовавшего за пережитым ограблением, может быть вменена виновным в силу нормы о тяжком убийстве по правилу о фелонии, хотя бы в ходе грабежа никто непосредственно и не пострадал, так как именно страх, вызванный фелонией, стал непосредственной причиной смерти, а предвидение или непредвидение рокового исхода не имеют юридического значения; как решил суд, постольку, поскольку заболевание потерпевшего стало не единственной причиной его гибели, то «такое состояние и незнание грабителя о нём никоим образом не влияет на его уголовную ответственность за смерть»); State V. Thompson, 280 N.C. 202, 213 (1972) («убийство одного человека другим, учиняющим или покушающимся на учинение фелонии… является тяжким убийством первой степени, хотя бы выстрел из пистолета и был ненамереннен»),
Довод contra покоится здесь на широко известных
1037
См. ранее, § 1 настоящей главы.
1038
В поддержку этой позиции см., напр.: Note, Felony Murder: A Tort Law Reconceptualization. P. 1923–1924; Roth N.E., Sundby S.E. Op. cit. P. 485–491.
1039
Lockett v. Ohio, 438 U.S. 586, 602 (1978).
Собственно говоря, и решение по делу Мориссетта предполагает допущение определённых изъятий в отношении принципа mens rea в преступлениях по общему праву, каковым в историческом плане является и тяжкое убийство по правилу о фелонии. Так, ср.: «… Некоторые исключения (в преступлениях по общему праву в отношении mens rea. – Г.Е.)… стали признанными», Morissette v. United States, 342 U.S. 246, 251 (1952).
Cp. также: «Уэйд (обвиняемый. – Г.Е.), кроме того, аргументирует, что статут Западной Вирджинии о тяжком убийстве по правилу о фелонии должен бы быть интерпретирован как требующий того, что обвиняемый совершил убийство со злым умыслом. Он утверждает, что если статут о тяжком убийстве по правилу о фелонии интерпретировать не так, то он неконституционен по причине того, что им предусматривается суровое наказание без требования доказанности mens rea (курсив мой. – Г.Е.)… Мы не убеждены этими прецедентами (т. е. решениями Верховного Суда Соединённых Штатов по делам Мориссетта и Джипсэм Ко. (см. ранее, § 1 настоящей главы). – Г.Е.) и мы отказываемся возвращаться к (этому. – Г.Е.) вопросу… Наша норма о тяжком убийстве по правилу о фелонии не требует злого умысла или намерения убить…», State v. Wade, 200 W. Va. 637, 644 n. 8 (1997).
1040
Hilliard J.W. Op. cit. P. 349.
1041
Ibid.
1042
Ibid. P. 350.
Cp.: «Легислатура, в сущности, выразилась в том плане, что эта сдерживающая цель (тяжкого убийства по правилу о фелонии. – Г.Е.) перевешивает нормальную законодательную тактику оценки индивидуального психического состояния каждого лица, причинившего неправомерную смерть, для определения того, было ли убийство совершено со злым умыслом либо же нет, обдуманно или случайно, и для определения нашего обращения с лицом соответственно с этим. Раз лицо совершает или покушается на совершение одной из перечисленных фелоний, то, по мнению Легислатуры, оно более не вправе рассчитывать на такую тонкую судейскую оценку… (курсив мой. – Г.Е.)», People v. Burton, 6 Cal. 3d 375, 388 (1971) (ел banc).
Довод contra несколько иного плана отсылает к признанной Верховным Судом Соединённых Штатов неконституционности обязательных окончательных презумпций в их приложении к mens rea. [1043] Здесь утверждается, что норма о тяжком убийстве по правилу о фелонии, будучи связана с неопровержимым презюмированием злого предумышления как необходимого компонента тяжкого убийства из намерения учинить фелонию, нарушает, как следствие, конституционную оговорку о надлежащей правовой процедуре в аспекте обязанности штата доказать все элементы вменяемого преступления «вне разумных сомнений». [1044] В противоположность этому суды рутинно приводят довод contra, и либо не признают неконституционной природы неопровержимой презумпции в контексте тяжкого убийства по правилу о фелонии, [1045] либо отказываются характеризовать последнее как презумпцию, [1046] либо просто переформулируют его в преступление строгой ответственности, в котором из структуры состава элиминируется вместе с её презумпцией mens rea относительно причинения смерти и снимается, как следствие, вопрос о конституционности нормы. [1047] Единственным исключением в своё время стали Вермонт и Нью-Мексико, где суды избегли разрешения данной коллизии и предпочли отменить доктрину тяжкого убийства по правилу о фелонии в целом. [1048]
1043
См. подр. отдел третий настоящего параграфа.
1044
В соответствии с разд. 1 поправки XIV к Конституции Соединённых Штатов «ни один штат не должен лишать какое-либо лицо жизни, свободы или собственности без надлежащей правовой процедуры…».
В поддержку этой позиции см., напр.: Roth N.E., Sundby S.E. Op. cit. P. 460–478.
1045
См., напр.: Gore v. Leeke, 261 S.C. 308, 315 (1973) (неопровержимая презумпция злого умысла в тяжком убийстве по правилу о фелонии не является неконституционной, поскольку не связана с процессуальным перемещением бремени доказывания, а является, скорее, нормой материального права, согласно которой «закон сам по себе подразумевает злой умысел из доказанности фелонии»); State v. Reeves, 234 Neb. 711, 751–753 (1990) (per curiam) (тезисы решения по делу Д. Сэндстрома не применимы к неопровержимой презумпции в тяжком убийстве по правилу о фелонии, поскольку в последнем обвинение не освобождается от бремени доказывания намерения учинить базисную фелонию, которое является единственным элементом mens rea, подлежащим доказыванию; иными словами, в деле Д. Сэндстрома обвинение освобождалось от бремени доказывания единственного элемента mens rea, а в тяжком убийстве по правилу о фелонии оно обязано доказать такой единственный элемент, хотя из него и презюмируется неопровержимо цель причинить смерть).
1046
См. напр.: Drew v. State, 771 P.2d 224, 228 (Okla. Crim. App. 1989) (штат, доказывая базисную фелонию, обязан доказать, что «действия были совершены в преднамеренной или злоумышленной манере», так что mens rea фелонии включается в структуру тяжкого убийства, и mens rea последнего не презюмируется); Cotton v. Commonwealth, 35 Va. App. 511, 2001 Va. App. LEXIS 277, *4–5 (2001) (в тяжком убийстве по правилу о фелонии не существует презумпции mens rea, поскольку образующие его элементы всегда неразрывно сопряжены со злоумышленностью в причинении смерти).
1047
См., напр.: State v. Wanrow, 91 Wash. 2d 301, 311–312 (1978) (ел banc) (поскольку намерение причинить смерть не является элементом тяжкого убийства по правилу о фелонии, вопрос о неконституционности его презумпции некорректен); People V. Dillon, 34 Cal. 3d 441, 476 (1983) («поскольку норма о тяжком убийстве по правилу о фелонии… в реальности не создаёт “презумпции” существования элемента преступления (т. е. злого предумышления как mens rea тяжкого убийства. – Г.Е.), она не нарушает оговорки о надлежащей процедуре»; иными словами, злой умысел не является элементом данной разновидности тяжкого убийства и поэтому его нет необходимости «презюмировать» из намерения учинить фелонию).
Стоит отметить, что в последнем, калифорнийском, деле суд допустил возможную неконституционность презумпции злого предумышления в контексте тяжкого убийства по правилу о фелонии в свете решений Верховного Суда Соединённых Штатов, Ibid, at р. 472–476, но избежал логически следующего из этого тезиса вывода о неконституционности нормы о тяжком убийстве по правилу о фелонии в целом, охарактеризовав её как конституционное преступление строгой ответственности, Ibid. (см. подр.: Sudduth Т. Comment, The Dillon Dilemma: Finding Proportionate FelonyMurder Punishments // California Law Review. Berkeley (Cal.), 1984. Vol. 72, № 6. P. 1301–1302).
1048
Cp.: «Обвиняемый аргументирует, что норма Вермонта о тяжком убийстве по правилу о фелонии неконституционна, потому что она вменяет злой умысел из намерения совершить базисную фелонию. Так как мы нашли, что § 2301 УК Вермонта требует от обвинения доказать тяжкое убийство и, как следствие, злой умысел вне разумных сомнений, мы отвергаем аргумент обвиняемого», State v. Doucette, 143 Vt. 573, 582 (1983); State v. Ortega, 112 N.M. 554, 560–566 (1991) (в целом аналогично).
Столь противоречивые трактовки конституционного текста, из которых на настоящий момент легально жизненны лишь последние из обеих приведённых групп доводов, с настоятельностью требуют обращения к пласту узкотеоретических соображений pro et contra рассматриваемой доктрины.
И здесь центральная проблема, должная найти своё разрешение, заключается в том, является ли – исходя из философско-правовой основы уголовного права – моральная упречность, отразившаяся в намеренном совершении фелонии, достаточным основанием для стигмата морального осуждения и наказания виновного за такое наиболее серьёзное из известных социуму преступлений, как тяжкое убийство? Вокруг ответа на этот вопрос и вращаются, в конечном счёте, все теоретические доводы pro et contra. [1049]
1049
Cp.: «Вопрос…, скорее, заключается в том, превышает ли увеличение наказания (в тяжком убийстве по правилу о фелонии. – Г.Е.)… настолько какую-либо доказанную моральную упречность обвиняемого, чтобы это можно было рассматривать как явно непропорциональное и исключительное наказание» (см.: Jeffries, Jr, J.C., Stephan, III, PB. Op. cit. P. 1384–1385).
Решение же в свете общей теории mens rea лежит, как представляется, исключительно в плоскости социальных оценок.
Если принять за истинный тезис, по которому наказание приемлемо и оправданно в глазах сообщества только морально упречным настроем ума деятеля, т. е. сознательным поставлением им в опасность значимых социальных ценностей, сознательным выбором им пути зла, то возникает следующая проблема: в чём заключается связующее звено между этими двумя феноменами?