Менты с большой дороги

Серегин Михаил Георгиевич

– И она ушла? – трагично задавала риторические вопросы Лилиана.

– Да, – склонив голову отвечал Санек.

История у Зубоскалина получилась яркая, не хуже, чем в любовных романах. Он немного приукрасил события, подробно описал собственный героизм на оживленной проезжей части, галантный поступок на перекрестке, раздул до невероятных размеров коварство женщины, приплел злобных и коварных ее родственников, особенно хорошо вписался суровый отец, и увеличил срок знакомства с девушкой своей мечты с пяти минут до пяти лет. Лилиана была в восторге. Так ее давно не развлекали. Заметив

бурную реакцию постоянной клиентки заведения, к ней подошел вышибала и тихо поинтересовался, не обижают ли ее?

– Отойди, дай поговорить с серьезным человеком на умные темы, – отмахнулась она.

Примерно через полчаса, когда Лилиана смогла взять себя в руки и перестать плакать, история была повторена в четвертый раз с новыми, возникающими прямо на ходу подробностями, женщина смогла заговорить по существу.

– Несомненно, это Эльвира, – без тени сомнения произнесла она. – Только эта стерва может поступить так подло. За ней не станет. И по описанию подходит: ноги до ушей, от ушей и выше, стильная прическа. Она это. Некому больше быть.

– Кто такая Эльвира? – оживился Зубоскалин.

– Эльвира-то? Да ее каждая собака у нас в «Красотке» знает. Танцует она.

– В ансамбле художественной самодеятельности?

– Нет, сольно выступает, и все больше по современным танцам работает. Да сейчас увидишь. Скоро ее номер.

Санек напрягся, внутренне готовясь ко встрече с девушкой своей мечты, и стал ждать. Неожиданно свет в зале приглушился, и парень понял, что скоро увидит ее.

Манящая, будоражащая тайные мысли музыка заиграла в полумраке зала. На небольшом возвышении сцены, у железного тонкого столба неожиданно выросла плоская фигура в обтягивающем костюме, призванная будить в мужчине желание. Танцовщица стала плавно изгибаться в такт музыке, лениво повторяя заученные движения. Лицо ее в темноте не различалось, а свет цветных ламп целенаправленно подчеркивал изгибающуюся фигуру. Дирол ошарашенно откинулся на спинку стула.

Длина ног соответствовала искомому идеалу, тело наличием жировых складок не отличалось. Все приметы сходились!..

Эльвира плавно стянула с себя кожаную легкую куртку, оставшись в кожаном же нижнем белье. В зале кто-то свистнул. Посыпались плоские шуточки, общий смысл которых сводился к тому, что затягивать представление не стоит. Девушка ментовской мечты словно не слышала никаких звуков. Она в какой-то прострации выполняла свою работу и, без сомнения, в уме соображала, что приготовить домочадцам на ужин, после работы. Танцовщица механически потянулась к застежкам. Санек понял, что сейчас случится неповторимое, и зажмурил глаза.

* * *

– Эй, ты чего? В обмороке? – теребила Зубоскалина за плечо Лилиана. – Вот малахольный попался. И везет же мне на припадочных. На прошлой неделе один иностранец из Эфиопии свалился прямо у моих ног. Еще в такой же вот форме был. Теперь этот. Учат вас в ментуре, что ли, без чувств хлопаться перед слабыми женщинами.

Санек осторожно приоткрыл глаза. Вокруг все расплывалось и смазывалось. Бесформенные пятна постепенно приобретали знакомые очертания. На сцене уже никого не было. Голова почему-то гудела, хотя пил Санек сегодня мало.

– Говорил же, без

меня пропадешь. Вон в нокауте уже успел побывать. А если бы взял меня с собой, ничего не случилось бы. Понимать надо – мозговой центр.

Зубоскалин проморгался. Так и есть, перед ним в форме официанта стоит один из Утконесовых и, судя по сложившейся ситуации, это Антон. Андрей в наряде остался.

– Скажи спасибо моему природному гению, иначе кто бы прибежал тебя спасать? Никто. Так и пропал бы тут один. Без поддержки.

– Это еще что за фрукт? – поинтересовалась Лилиана.

– Мой однокурсник.

– А-а, тоже, значит, хлопаться в обморок будешь?

Антон недовольно насупился и поправил бабочку на шее.

– Перед женщинами падаю только на колени и только в тех случаях, когда предлагаю им руку и сердце.

– Опа! – отметила Лилиана. – Часто предлагаешь?

– Один раз собирался, но передумал.

– Блеск, – отметила Лилиана и придвинулась ближе к Утконесову.

Между ними сам собою завязался разговор. Все больше о свадьбах и разочарованиях. Лилиана, как, впрочем, и Антон, за беседой не заметила, как Зубоскалин встал, одернул форму и направился к двери, на которой крупные буквы гласили: «Служебный вход». Решительность в его взгляде не предвещала ничего хорошего.

* * *

Стрелки настенных часов медленно ползли вперед, отсчитывая долгие минуты. Большая стрелка заканчивала полный круг с тех самых пор, как Мочилов появился в зале. Курсанты все не возвращались. Нервничая, Глеб Ефимович стал отстукивать на подлокотнике какую-то мелодию. Андрей сидел не шевелясь.

– Ну и где они?

– Я сбегаю, позову.

– Сидеть!

Мочилов начинал подозревать неладное, а потому курсанта из зала не выпускал, чтобы тот не смог предупредить своих товарищей.

– Подождем еще.

* * *

Шнурков Олег ждал старшего товарища долго. На тридцатой минуте бесполезного переминания с ноги на ногу первокурсник не вытерпел и перешел к решительным действиям. Во-первых, сразу для себя решил, что старым, проверенным способом он действовать не будет. Слежка у окна могла окончиться столь же печально, как и в случае с Гангой. Поэтому курсант собрался действовать по-другому. Например, пойти и честно сознаться преподавателю по физкультуре, что, так и так, в надежде незаконно завладеть конфискованным у него имуществом, именуемым «рюкзак», курсант Федор Мамадумович Ганга незаконно проник в жилое помещение с целью ограбить его, а точнее, вынести ценную вещь под названием «рюкзак». Замыслы курсанта Ганги не отличались коварством, а направлены были только на возвращение одолженного им предмета курсанту Шнуркову, и более ничего.

С этими мыслями Олег поднялся на четвертый этаж и постучал в 31-ю комнату. Открывший дверь Садюкин был взбешен. Нашим забили второй гол подряд и четвертый за время всего матча, а футболисты все еще не шевелились и бегали по полю как вареные курицы. Все, что планировал сказать Олег, моментально вылетело из головы.

– Я, это… Он не виноват, Ганга. Не виноват.

– Ну? – не понял Фрол Петрович.

– Он не хотел никого грабить. Он вообще законопослушный и в детстве ни одной мухи не обидел.