Мерцание золотых огней

Новиков Николай Васильевич

Дурак несчастный! Зачем поцеловал её коленку? Подумаешь, какой благородный выискался! Прямо - дальше некуда!

Завтра она уйдет от него и больше даже вспоминать не ста нет! Никогда. Уйдет...

Куда?

При одной мысли, что придется возвращаться в квартиру Кол готина, заныло сердце. В это грязь, к этой мрази... Колготин злой, как цепная собака, в квартире, наверное, и жрать нечего, последние деньги спустил на водку. Он всегда так: позлится, а потом за водкой бежит, нервы успокаивает... Дрянь! Работал бы слесарем в "Металлоремонте",

возился бы с замками, в которых он большой специалист, можно было бы хоть понять: трудится чело век, пусть не все у него получается, да ведь время такое. Он захотел разбогатеть, на Канары ему надо! С проститутками свя зался... И все. Как человек бросает привычное дело, ради то го, чтобы легко и быстро разбогатеть - пиши пропало. Да что рассуждать об этом! Хочешь - не хочешь, а придется возвращаться к Колготину...

Больше ведь и некуда ей идти...

И в Ростов нельзя возвращаться. Юля вспомнила, как месяц назад позвонила Маше. Никто не подошел к телефону, тогда она позвонила в ресторан Ашоту.

– Юля!
– удивился он.
– Ты откуда звонишь?

– Из Армавира, - соврала она. Правду же нельзя было гово рить.
– Как у тебя дела идут, Ашотик? Ресторан процветает?

– Да, из Армавира, я знаю, - печально сказал он.
– А дела идут - так себе. Я очень скучаю по тебе, Юля. В баре другая де вушка работает, я все время злюсь на нее. Все делает неправиль но, плохо, не так, как надо! А может, понимаешь, и так, но я все равно злюсь. Потому что она - не Юля. Что ты делаешь в Ар мавире?

– Живу у деда с бабкой.

– Пожалуйста, будь осторожна. Тебя и там они могут искать. Знают, что в Армавире, понимаешь.

– А я как раз хотела спросить, скоро ли мне вернуться мож но? Возьмешь ли ты меня снова в барменши?

– Я тебя куда хочешь возьму, но возвращаться нельзя. Аркан совсем бешеный, в больнице долго лежал, импотентом стал. Кля нется, что найдет тебя. Вся его банда ищет, понимаешь. Ко мне приходят, спрашивают. Я говорю - ничего не знаю. Хочешь, я к тебе приеду, Юля? Денег привезу, сколько надо. Что хочешь, при везу, только разреши увидеть тебя.

– Я тоже скучаю без тебя, Ашот, - сказала Юля, и это было правдой. Но давай пока подождем. Я тебе позвоню потом.

– Скоты самые настоящие! Если тебя даже довели до такого, что кипятком ошпарила, я даже не знаю, что для этого нужно сде лать. Юля, ты не забывай меня. Ашот ничего не мог сделать для тебя, это плохо, понимаешь. Но Ашот обязательно исправится и поможет тебе. Только скажи.

– Обязательно, спасибо, Ашот. А как там Маша?

– Маша... Маша не работает у нас...
– голос Ашота стал сов сем грустным.

– Ушла? И куда же?

– Ушла, совсем ушла от нас... Убили Машу, Юля.

Она тогда в ужасе бросила трубку, даже не попрощалась с Ашотом. И целый день бродила по огромному, тесному городу, мыс ленно повторяя: "Прости меня, подружка... Прости, Машуня... Прости, прости..."

Юля вздохнула, осторожно

легла на спину. Он так и не при шел, этот Вадим. Конечно, зачем ему нужна бездомная замарашка? Ну ничего! Она ещё добьется своего, станет такой, что когда-ни будь он увидит её и локти станет кусать! Да только - поздно бу дет!

А она вернется завтра к Колготину. Этот дурак надоел ей уже - дальше некуда. Если избавиться от него, можно и квартиру в порядок привести, и спокойно заниматься поисками матери. Но как это сделать? Помощи ждать не от кого...

Не от кого?!

"Если трудно будет - только скажи... Где бы я ни был, чем бы ни занимался, сделаю все для тебя..."

Саня! Кажется ты именно там, где нужно, в Москве. И зани маешься очень нужным делом, милиционер!

"Звони родителям, они скажут мой адрес..."

Где-то в записной книжке есть ростовский телефон родителей Сани, нужно только позвонить!

И - как будто камень с души свалился.

И придавил Колготина!

20

Юля открыла дверь своим ключом, вошла в квартиру и брезг ливо поморщилась. Вонь стояла такая, что аж дыхание перехвати ло. Юля поставила сумку с продуктами в прихожей, вошла в комна ту. Колготин храпел на кровати под грязным одеялом, а рядом с кроватью стояла пустая водочная бутылка. Все было так, как она и предполагала.

Юля решительно распахнула окно, впуская холодной воздух, который в центре Москвы вряд ли можно назвать свежим, но по сравнению с тем, что творилось в квартире, он был - как чистый ручей, впадающий в грязную лужу.

Потом она пошла на кухню, поставила на газ чайник, поло жила в старый, дребезжащий холодильник "Полюс" масло, сыр, кол басу, яйца, в ржавую железную хлебницу - два свежих, ещё теплых батона хлеба. После минутного замешательства (а может спрятать подальше, чтобы не сразу нашел?) сунула в холодильник и бутылку водки.

Она встала рано, когда Вадим ещё спал. Умылась, пошла на кухню, сварила вкрутую два яйца, а когда заваривала чай, на кухню вошел Вадим. Он остановился в дверях, с удивлением глядя на Юлю. Она попятилась к окну, вспомнив, что на ней - только его фланелевая рубашка. Пожалуй, чересчур короткая...

– Извините...
– пробормотала Юля.
– Я хотела приготовить вам завтрак... Я всегда кормила отца утром... Если что-то не так - пожалуйста, не сердитесь...

Вадим был в полосатом длинном халате. Он шагнул к ней и неожиданно сказал:

– Пять секунд можешь стоять неподвижно?

– Зачем?

– Пять секунд, пожалуйста, закрой глаза и считай до пяти. За это время ничего плохого с тобой не может случиться. Только до пяти... Пожалуйста.

– Хорошо, - она закрыла глаза и стала считать. И тут же по чувствовала, как шевельнулась на ней фланелевая рубашка (он заглянул под нее?) а потом горячие губы прижались к её колен ке.
– Пять, - сказала Юля, чувствуя, как приятная дрожь пробежала по её телу. И открыла глаза.