Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– Войска и 8-й и 2-й ударной армий утратили свой наступательный порыв и не могут успешно продвигаться вперёд, - резюмировал Стельмах.
– Это плохо, Григорий Давидович, - озабоченно произнёс Мерецков.
– Теперь мне понятна заминка, о которой говорил командарм 8-й.
– Он взглянул на начальника штаба. Вид у него был растерянный.
– Где член Военного совета Запорожец?
– Он с кем-то разговаривает по полевому телефону, - ответил генерал Стельмах.
– Давай его сюда, и втроём поедем в штаб 8-й армии, узнаем, почему у них застопорилось.
Пленный немецкий офицер дал точные сведения. Гитлеровцы спешно перебросили в район прорыва шесть свежих дивизий, в том
Едва Мерецков разобрался в ситуации, сложившейся в 8-й армии, когда немцы бросили против неё свежие силы, особенно танки, как его огорчила неудача войск 2-й ударной армии. Генерал Клыков, который командовал ею, не чувствовал за собой вины, он прямо и честно заявил Мерецкову, что немецкие войска, брошенные против его армии, она одолеть не может, хотя бойцы сражаются упрямо и дерзко, но против танков с автоматом не пойдёшь.
Мерецкова передёрнуло от внутреннего напряжения, он порывался сказать генералу Клыкову что-нибудь хлёсткое, но в последнюю секунду раздумал. Зачем его упрекать, если он прав? Хуже того, немцы 10 сентября сами нанесли удары по флангам армии, и генералу Клыкову пришлось Перейти к обороне. Бои продолжались несколько суток, а ровно через месяц после начала наступления, 27 сентября, Мерецков отдал приказ о выводе наших войск, находившихся западнее Черной речки, на восточный берег.
Только ли превосходством немецких войск можно объяснить неудачу Волховского фронта? Отнюдь нет! В ходе сражения развёртывание 4-го гвардейского стрелкового корпуса, «третьей силы фронта», комкор генерал Гаген провёл вяло, медленно, хотя и проходило оно на обширных Синявинских болотах: бойцы прокладывали дороги и одновременно отражали атаки гитлеровцев. Мерецков усмотрел в действиях генерала Гагена нерешительность, слабое руководство войсками, за что тот был снят с должности, а генерал Рогинский, принявший корпус и горячо взявшийся за дело, большого успеха не добился, так как время было упущено и немцы укрепили свою оборону. Когда Кирилл Афанасьевич находился в этом корпусе, его несколько раз вызывали из Ставки к прямому проводу, но оставить КП корпуса он не мог. Позже он сам вышел на связь с Верховным, чтобы проинформировать его об обстановке на фронте, и тот сердито спросил:
– Почему вы не подходили к прямому проводу?
– У меня вблизи передовой разбило две машины, - ответил Кирилл Афанасьевич, ничуть не смутившись.
– А главное, если бы я ушёл с командного пункта, за мной потянулся бы штаб корпуса.
Сталин какое-то время молчал.
– Значит, блокаду Ленинграда прорвать не удалось, - наконец произнёс он.
– Не удалось и генерал-фельдмаршалу Манштейну штурмом взять Ленинград. Ваши войска и войска противника на рубежах Волховского фронта возвратились на старые позиции. Как, по-вашему, дальше будут развиваться события?
– Я считаю, что Синявинская операция создала предпосылку для того, чтобы зимой развернуть мощное наступление. Большую землю и осаждённый Ленинград мы соединим прочным
– А вы оптимист, товарищ Мерецков, - усмехнулся в трубку Сталин.
– И где, по-вашему, легче будет прорвать блокаду?
– Я об этом уже думал, товарищ Сталин. Прорвать её надо в самом узком месте между нашими двумя фронтами, где-то севернее Ладоги.
– Подготовьте на этот счёт свои соображения и пришлите их в Ставку, но не откладывайте это дело, так как Ленинград больше ждать не может!
– заключил Сталин.
Синявинская операция оставила в душе Мерецкова глубокий след. Она потребовала от него быстрой реакции в ходе сражения, смелых и отчаянных решений, особенно в те моменты, когда Манштейну удавалось сдерживать натиск наших войск, а порой и оттеснять их. Кирилла Афанасьевича не огорчило то, что ему не удалось прорвать блокаду в этот раз. Он был доволен тем, что расчёты гитлеровского командования «взять Ленинград и стереть его с лица земли» потерпели полный крах. Не без чувства удовлетворения позднее Мерецков отмечал, что соединения армии Манштейна, имевшие, по мнению гитлеровских лидеров, боевой опыт по захвату приморских городов, «были разгромлены ещё до ввода их в бой непосредственно за Ленинград, на Синявинских высотах и в ближайших лесах. Как признался генерал-фельдмаршал Манштейн в своей книге «Утерянные победы», о наступлении на Ленинград не могло быть и речи».
В чём счастье полководца? Лев Толстой понимал его так: счастье есть удовольствие без раскаяния. Но можно ли выигранное сражение считать удовольствием военачальника?
– Это слишком дорогое удовольствие, - безапелляционно заявил Кирилл Афанасьевич, когда об этом зашёл разговор с известным артистом театра и кино Николаем Черкасовым.
Встретились они в Ленинграде в октябре, когда Мерецков приезжал к генералу Говорову согласовать действия Ленинградского и Волховского фронтов по подготовке операции с целью прорыва блокады города. В 1942 году в условиях блокады и героической обороны Ленинграда Черкасов возглавил фронтовой филиал Театра драмы имени Пушкина, где играл с 1933 года, был участником фронтовых бригад. Кирилл Афанасьевич любил этого, как он выразился, «воинственного артиста», создавшего на сцене и в кино образ русского богатыря Александра Невского. Кто в России не знает волнующие слова князя, произнесённые Черкасовым: «Кто с мечом к нам придёт, от меча и погибнет. На том стояла и стоять будет Русская земля». Сейчас, слушая Мерецкова, Черкасов заразительно улыбнулся, заметив, что в эти слова Александра Невского он внёс бы поправку с учётом нашего времени:
– Фашисты пришли к нам с оружием, от оружия и погибнут. На том стояла и стоять будет Ленинградская земля!
– Звучит как набат!
– одобрительно промолвил Мерецков.
– Ну а в твоего героя в кино, Александра Невского, я влюбился по самые уши. Пожалуй, в нашем киноискусстве это лучший образ воина-героя, я бы сравнил его с образом Василия Чапаева.
– Чапаева блестяще сыграл мой коллега Бабочкин, - улыбнулся Черкасов и самокритично добавил: - Я бы, наверное, так не сыграл...
Мерецков размышлял над картой Волховского фронта, когда в штаб вошёл генерал Стельмах.
– Вы уже вернулись из штаба 2-й ударной армии?
– спросил он.
– Да, а что?
– Вам звонил генерал армии Жуков. Я сказал, где вы, он перезвонит вам вечером. Он ведь теперь заместитель Верховного Главнокомандующего!
– Сталин знает, кого брать себе в заместители, - улыбнулся Мерецков.
Жуков позвонил Мерецкову поздно ночью, но Кирилл Афанасьевич ещё работал над документами. Георгий Константинович поинтересовался делами на Волховском фронте: не решились ли немцы вновь наступать?