Мерецков. Мерцающий луч славы
Шрифт:
– И Мехлиса, и Шарохина прислала ко мне Ставка, - сказал Мерецков, - так что я не ставил вопроса о твоей замене. Но ты уходишь к моему другу Ватутину, он тебя знает и в обиду не даст. Передай от меня ему привет.
– Скажу честно, мне не хочется от вас уходить.
– Голос у Стельмаха дрогнул.
– Я же воевал с вами рядом в самые тяжкие дни...
– Не переживай, Григорий Давидович, - успокоил его Кирилл Афанасьевич.
– Главное ведь не в том, где ты вою ешь, а как ты воюешь.
Интересной была у Мерецкова встреча с генералом Мехлисом. Когда
– Что, прибыли меня инспектировать?
– Нет, Кирилл Афанасьевич, - тихо ответил Мехлис, и, как показалось Мерецкову, в его голосе прозвучала неуверенность.
– Меня назначили членом Военного совета Волховского фронта.
Мерецков смутился, какое-то время молчал, не зная, что ответить, но вскоре обрёл прежнее спокойствие и, слегка улыбаясь, промолвил:
– Ну что ж, начальству виднее, куда вас направить, была бы только польза. Ну а коль прибыли ко мне, будем работать вместе. Можете тут располагаться и чувствовать себя как дома!
Мехлис, однако, остался стоять.
– В мае я был на Крымском фронте как представитель Ставки, - заговорил он негромко, чуть потупив взор, - но я не обеспечил организацию обороны и меня освободили от всех должностей. Вы знаете об этом?
– Знаю, Лев Захарович, - усмехнулся Кирилл Афанасьевич.
– И что вы на это скажете?
– У любого военачальника могут быть неудачи на фронте. Были они и у меня. Лекарство для выздоровления здесь одно - извлечь урок и трудиться в полную силу. Как это говорил Лев Толстой? Думай хорошо, и мысли созреют в добрые поступки!
– У Льва Толстого есть и другие слова, - улыбнулся Мехлис.
– Он говорил, что дело не в том, чтобы знать много, а в том, чтобы знать из всего, что можно знать, самое нужное.
– Я не Лев Толстой, но коль речь идёт о нашем военном деле, сказал бы так: долг превыше всего, и тот, кто честно исполняет его, герой.
По всем вопросам у Мерецкова была полная ясность, что беспокоило его и даже настораживало: смогут ли бойцы с ходу прорвать блокаду? Должны! В его делах и поступках никогда не просматривалось самодовольство, а тем более бахвальство, хотя он знал, что истинные дела всегда просты и скромны и свидетельствуют если не о таланте тех, кто их совершает, то о большой силе воли, которую они проявляют. Чего-чего, а воли у Кирилла Афанасьевича было столько, что другие могли позавидовать. И всё же, удастся ли прорвать блокаду? Эта мысль преследовала его, хотя волноваться оснований не было. Правда, участок между населёнными пунктами Липки и Мишкино, куда будет наноситься главный удар, обороняла всё та же 18-я армия генерала Линдемана. Он был сильно укреплён, с разветвлённой системой противопехотных и противотанковых заграждений, со сплошными минными полями... Утешало то, что 2-я ударная армия генерала Романовского была ударной группировкой фронта, усиленной танками и артиллерией, а с воздуха прикрытой самолётами 14-й воздушной армии генерала Журавлева. «У нас всё готово, лишь бы непогода нам не помешала», - сказал командарм Журавлев.
Мерецков поручил начальнику штаба генералу Шарохину провести командно-штабную игру и отправился в Ленинград на встречу с командующим фронтом генералом Говоровым. Вернулся он поздно вечером довольный, собрал в штабе своих помощников и заявил:
– Мы с Говоровым обговорили все вопросы совместных действий в предстоящем наступлении. Определили рубежи встречи фронтов, наметили серию сигналов, чтобы свои войска не принять за войска противника... Словом, я доволен встречей и уверен, что польза от неё будет! А теперь подробно доложу вам, о чём мы договорились...
В первой половине января 1943 года неожиданно на фронт прибыли представители Ставки маршал Ворошилов и генерал армии Жуков. Мерецков узнал об этом в последнюю минуту и не смог встретить их на аэродроме.
– Ну, добрый день, хитрый ярославец!
– Лицо Жукова от мороза раскраснелось, на бровях ещё не растаяли паутинки инея.
– Ветер колючий, как игла... Послушай, Кирилл, давно хочу спросить, почему Иосиф Виссарионович называет тебя хитрым ярославцем?
– У него бы ты и спросил, Георгий, - слукавил Мерецков.
– А чего спрашивать, и так всё ясно, - упрекнул его Климент Ефремович.
– Ты же родом из Ярославля?
– Истина!
– подтвердил Кирилл Афанасьевич.
– Ну а почему «хитрый», тут секрета нет, - продолжал Ворошилов.
– Твои дельные предложения по военным вопросам всегда импонировали Сталину, потому-то он и назвал их «хитрыми».
– Я рад, что ко мне приехали такие видные военачальники, - улыбнулся Мерецков.
– Но хотел бы знать, чем обязан?
Жуков захохотал.
– Ну ты, Кирилл, даёшь!
– воскликнул он.
– Мы будем координировать действия ваших фронтов, когда начнётся операция. А теперь за работу!
Он сбросил с себя шинель, фуражку и, глядя на Мерецкова, попросил его разложить на столе рабочую карту, потом развернул свою. Генерал Шарохин мигом всё сделал.
– Ну-ка, хитрый ярославец, покажи на карте, где вы с Говоровым наметили прорывать блокаду Ленинграда?
– Вот здесь, севернее Ладоги.
– Мерецков ткнул карандашом в красную точку на карте.
– Расстояние между нашими фронтами двенадцать километров, вот и получается, что мой фронт должен преодолеть шесть километров вражеской обороны и столько же Ленинградский.
11
Жуков внимательно разглядывал карту. Линия фронта тянулась через буреломы, лесные чащобы и болота и по небольшим холмикам-островкам, возвышавшимся над стылой землёй.
– Направление сложное, - раздумчиво произнёс он и неожиданно спросил о другом: - А где член Военного совета Мехлис? Я что-то его не вижу.
Мерецков сказал, что фронт скоро начнёт наступление и он послал Мехлиса во 2-ю ударную армию.