Мэри и великан
Шрифт:
Скула — там, где они с Бет вцепились в него — кровоточила.
— Что ты сделал с ледорубом?
— Положил обратно в ящик, естественно.
— Ступай вниз и убедись, что она не станет об этом болтать. Торопись, пока они не приехали.
Она уже слышала вой сирен.
Туини послушно двинулся к двери. А Мэри Энн осталась сидеть, потирая ступню, которую подвернула, когда повисла на Туини, а он поволок ее. Через некоторое время она встала и пошла в спальню. Там она переоделась в юбку и блузку и уже вставала на каблуки, когда приехала полиция.
Когда
— Вас я не помню, — сказал он.
Мэри Энн ничего не ответила. Она остановилась, чтобы взглянуть на труп Кумбса, и где-то на краю ее сознания мелькнула мысль о том, что на работу попасть сегодня уже не удастся.
13
Однажды утром в начале декабря Джозеф Шиллинг стоял и рассматривал свою уличную витрину. Солнце ярко светило, и он хмурился, представляя, как деформируются пластинки в конвертах. Потом он вспомнил, что конверты пусты — прежде чем выставить их на витрину, он сам вынул все диски. Довольный, он отпер дверь и зашел в магазин.
На прилавке громоздились кипы пластинок. Оставив их пока без внимания, он взял из стенного шкафа швабру и принялся расчищать сор, скопившийся возле двери за ночь. Закончив, зашел обратно и включил в сеть акустическую Hi-Fi систему, установленную над дверью. Выбрал из груды пластинок на прилавке и поставил на проигрыватель «Музыку на воде» Генделя.
Когда он снова вышел, чтобы развернуть тент, за его плечом возникла Мэри Энн Рейнольдс.
— Я думала, вы открываетесь в восемь. Я уже полчаса здесь сижу, — сказала она, указывая на «Синего ягненка».
— Я открываю в девять, — сказал Шиллинг, аккуратно раскручивая тент, — или вроде того. На самом деле у меня нет четкого расписания. Иногда, в дождливые дни, не открываю и до полудня.
— Кого вы наняли?
— Никого, — ответил Шиллинг.
— Никого? Всю работу один делаете?
— Иногда ко мне заходит помочь старая подруга. Учительница музыки.
— Вы имеете в виду Бет Кумбс.
— Да.
— Вы слышали, что случилось с ее мужем?
— Да.
— Вы меня помните?
— Конечно, помню, — он был тронут до глубины души и с трудом подбирал слова, — я время от времени вспоминал вас и гадал, что же из вас вышло. Вы девушка, которая приходила наниматься на работу.
— А можно я зайду и присяду? — спросила Мэри Энн. — У меня от этих каблуков ноги болят.
Шиллинг зашел в магазин следом за ней.
— Извините за беспорядок… не было времени прибраться.
Оркестр громыхнул, и он нагнулся, чтобы убавить звук.
— Вы знаете миссис Кумбс? — Он старался говорить непринужденно, чтобы эта беспокойная и зажатая девушка немного расслабилась. — А где вы с ней познакомились?
— В баре. — Мэри Энн уселась на подоконник и скинула туфли. — Вижу, вы убрали несколько будок для прослушивания.
— Мне не хватает места.
Девушка посмотрела на него прямо и внимательно.
— А
— Да вот все жду, чтобы проверить, — откровенно признался он.
— Вы вообще прибыль получаете? — Она массировала ступню. — Может, вам и нанимать-то никого не надо.
— Сейчас я готовлюсь к Рождеству. Если повезет, магазин, возможно, еще оживет.
— А что случилось с этим — как бишь его? — с тем певцом? Карьера заладилась?
— У Чада? Не совсем. Мы послали записи в Лос-Анджелес, но никто пока не откликнулся.
Девушка задумалась.
— Полу Нитцу он понравился. А мне показался дурачком каким-то. — Она пожала плечами. — Ладно, неважно.
Шиллинг стал раскладывать пластинки на прилавке, и какое-то время оба молчали.
Она сидела на подоконнике, как будто все-таки устроилась к нему на работу, как будто не развернулась и не выбежала тогда из магазина. В тот день он допустил грубую ошибку. Она ему понравилась, и он ее вспугнул. На этот раз он будет осторожней; теперь — надеялся он — все пойдет как надо.
— Вам нравится? — спросил он.
Смотрелась она так, как будто жила на этом подоконнике; словно кошка, она вошла и сделала это место своим. Теперь она приноравливалась, устраивалась здесь поудобнее.
— Магазин? — спросила она. — Я же вам говорила. Да, очень нравится. Здесь так мило, — голос ее прозвучал сухо и как-то по-деловому. И это смутило его.
— А ко мне вы, похоже, настроены враждебно, — заметил он.
Девушка не ответила. Она надевала туфлю.
— Вы сказали, что встретились с Бет в баре, — сказал Шиллинг, переводя разговор на более безопасную тему. — Это было здесь, в Пасифик-Парке? Раньше вы не были знакомы?
— Нет, раньше не были.
— А тогда вы ее уже знали? В тот день?
— В тот день ее еще здесь не было, — напомнила ему девушка, — они приехали позже.
— И как она вам показалась?
— Она привлекательная, — в ее голосе прозвучала нотка зависти, — у нее отличная фигура.
— Она толстая.
— Я так не думаю, — сказала Мэри Энн, закрывая тему, — а вот этот человечек, Дэнни Кумбс, он был неприятный. Что-то с ним было не так.
— Согласен, — сказал Шиллинг. Он вытащил пластинку из конверта и, взяв за края, просматривал, нет ли царапин. — Однажды Кумбс пытался меня убить.
— Правда? — заинтересовалась она.
Положив пластинку, Шиллинг подтянул рукав пиджака, вынул золотую запонку, расстегнул рукав белой хлопковой рубашки и показал запястье. Между волос пролегал бугристый шрам.
— Он ударил по этому месту железным прутом и сломал мне руку. Но тут подоспел мой Макс.
Пораженная, она смотрела на шрам во все глаза.
— Он и Туини пытался убить, но… — она осеклась, — ничего не вышло.
— Бет рассказала мне кое-что об этом. — Он вставил запонку на место и поправил пиджак. — В Кумбсе была какая-то патология… а в присутствии негра она, очевидно, расцвела пышным цветом. Негр — это тот музыкант, насколько я понимаю.