Мэрилин Монро

Спото Дональд

Однако, невзирая на проблемы с собственной психикой, руководители компании «Мэрилин Монро продакшнз» закончили 1955 год и начали 1956-й в хорошем настроении. После всех стычек, скандалов и проявлений ненависти между студией «Фокс» и ММП — которые, впрочем, обеспечили их юристам и агентам массу канцелярской работы с бумажками всех видов — контракт Мэрилин был готов к подписанию. Самые важные его клаузулы обеспечивали актрисе запоздалую премию за «Зуд седьмого года», а также сто тысяч долларов за ближайший кинофильм плюс еженедельных пятьсот долларов на прислугу и прочие расходы во время съемок. В течение следующих семи лет Мэрилин должна была выступить всего в четырех картинах «Фокса», причем она имела право утверждать в них сценарий, режиссера и оператора. Взамен за

каждый фильм, сделанный для «Фокса», она могла сыграть в другой картине, снимаемой иной студией; Мэрилин имела также право записываться, выступать на радио и принимать участие в шести телевизионных программах в год; кроме того, она должна была пользоваться налоговой защитой, поскольку зарплату ей будет выплачивать ее собственная компания ^[329] . Киностудия «Фокс» посредством регулярных ежемесячных чеков, выставляемых на фирму ММП, станет предоставлять Мэрилин годовое содержание в размере сто тысяч долларов брутто, а Милтон будет получать семьдесят пять тысяч.

329

В тот период наивысший налог с акционерных обществ составлял три процента, а для частных лиц — восемьдесят восемь. — Прим. автора.

Год закончился так же, как начался, — частным скромным приемом с шампанским, поданным в доме у Гринов к столу, когда 31 декабря часы пробили полночь. Чтобы сделать новый год совершенно счастливым, они приняли решение относительно первых двух фильмов, которые произведет их компания: Мэрилин должна была выступить в картине «Фокса», построенной на основе бродвейского шлягера Уильяма Инджа «Автобусная остановка», а также сыграть вместе с Лоренсом Оливье в киноверсии пьесы Теренса Реттигена ^[330] «Спящий принц», которая должна была сниматься в Лондоне.

330

Английский драматург. Его учтивые и грамотно сделанные пьесы обычно бывали ловко закручены; написал также много киносценариев.

«Сейчас я начинаю себя понимать, — отметила примерно в то время Мэрилин. — Можно сказать, что теперь я смелее смотрю себе в глаза. Большую часть жизни я провела убегая от самой себя, но в конечном итоге во мне смесь простоты и комплексов». Наступающий год принес с собой достаточно много драматических событий, чтобы все это проверить.

Глава шестнадцатая. 1956 год

«Мэрилин Монро доказала, что она — настоящая деловая женщина», — объявил 30 января 1956 года журнал «Тайм», детально описывая условия ее нового контракта со студией «Фокс» и излагая дело так, словно он означал легкую победу, одержанную актрисой, что называется, «в личном зачете». В публикации сообщалось также, что Мэрилин вскоре прибудет в Голливуд, дабы приступить к съемкам нового фильма «Автобусная остановка».

Это действительно был для актрисы сезон интенсивного труда. 5 февраля Оливье, его агент Сесил Теннент и драматург Теренс Реттиген прибыли в Нью-Йорк, чтобы лично побеседовать с Мэрилин на предмет экранизации пьесы «Спящий принц», в которой Оливье в 1953 году играл вместе со своей женой Вивьен Ли в Лондоне. В 1954 году Хью Френч подсказал Мэрилин мысль, что роль американской хористки, которая влюбляется в распутника королевских кровей из Центральной Европы, — это роль-мечта, созданная словно специально для нее. Когда актриса начала выбирать для себя картины, то все время думала о пьесе Реттигена, видя в роли принца исключительно Оливье — и только его, сказала она, потому что они образуют собой просто невероятно подходящую друг другу пару актеров, а также потому, что выступление в дуэте с таким именитым мастером могло бы обеспечить ей в дальнейшем больший авторитет как

актрисе. В то же время Оливье хотел стать в картине сопродюсером, режиссером и исполнителем главной мужской роли. Это был целый букет требований, но компания ММП — после лавины телеграмм, которыми стороны обменялись зимой этого года, — в конечном итоге уступила и согласилась с ними.

Во вторник, 7 февраля, Оливье, Теннент и Реттиген встретились с Мэрилин в ее жилище на Саттон-плэйс; актриса, как обычно, заставила себя ждать полтора часа. «Но, — вспоминал через четверть века Оливье, для которого, говоря в принципе, пунктуальность была вежливостью театральных королей, — когда она появилась, то через пару секунд уложила нас к своим ногам. Она была настолько чудесна, так остроумна, так невероятно забавна, а в целом оказалась намного более привлекательной, нежели любая другая актриса, какую я только мог вообразить себе на экране».

Двумя днями позже в конференц-зале отеля «Плаза» в полдень была организована пресс-конференция, на которую прибыло свыше полутора сотен журналистов и фотографов. Интерес оказался таким, словно здесь планировалось объявить кандидатов на пост президента страны или результаты выборов Папы Римского, но на всем происходящем лежал какой-то налет сюрреализма, и вовсе не по причине преобладания подхода, что, мол, «все это только кино», как частенько говаривал Альфред Хичкок. Нет, за этим скрывалось что-то большее: данное событие должно было положить начало сотрудничеству между великим классиком английской театральной сцены и самым крупным американским (а в принципе, и мировым) символом секса — они и на самом деле составляли собой необычную пару.

Наконец, в зал прибыли: серьезный, одетый в темный костюм Оливье, скромный, благовоспитанный Реттиген и Мэрилин — в черном бархатном платье с большим вырезом, запроектированном модельером Джоном Муром. Всего две бретельки, тоненькие и слабые, как отварные спагетти, отделяли актрису от шанса вызвать крупный скандал.

Вопросы, как обычно, были нудноватыми:

— Сэр Лоренс, что вы думаете о мисс Монро как об актрисе?

— У нее огромный комедийный дар, и уже потому она исключительно хорошая актриса. Благодаря своей врожденной актерской хватке она в состоянии убедить зрителя, что нет на свете существа непристойнее нее, а после этого через секунду внушить ему, что она — очаровательная и невинная глупышка.

— Мэрилин, что ты чувствуешь при мысли о сотрудничестве с сэром Лоренсом?

— Он всегда был моим кумиром.

— Правда ли, что тебе хочется играть в «Братьях Карамазовых»? Думаешь, справишься?

Гримаса раздражения пробежала по ее лицу.

— Я не хочу играть братьев. Собираюсь играть Грушеньку. Это девушка.

— Мэрилин, продиктуй мне, пожалуйста, имя «Грушенька» по буквам, — осмелился попросить кто-то.

— Поищи в книге, — процедила она в ответ.

Журналисты снова перекинулись на Оливье, задав ему пару-тройку более прозаических вопросов: о Голливуде, о его заработках, о его перевесе над американскими звездами кино.

Вот тогда-то все и случилось. Мэрилин, словно собираясь улыбнуться в объектив, перегнулась вперед, и одна из бретелек ее платья треснула. На секунду воцарилась мертвая тишина, после чего начало вспыхивать и стрелять такое количество блицев, что вполне можно было бы ослепить атакующую дивизию. Мэрилин улыбнулась, тихонько попросила английскую булавку и наклонилась, пока сзади ей пристегивали бретельку к лифу платья.

— Ребята, мне что, снять пиджак? — спросил мэтр. — Это кому-нибудь мешает?

До момента окончания конференции бретелька платья оборвалась еще дважды.

«Обрыв бретельки был заранее запланирован и тщательно подготовлен в процессе одевания», — вспоминал через тридцать пять лет в письме к автору костюмер-дизайнер Джон Мур. Ева Арнолд, которая в тот день фотографировала Мэрилин, подтверждает этот факт: «Пока мы спускались вниз, она сказала: "Жди спокойно, увидишь, что будет"». Результатом явился очередной мастерский ход Монро — а также ее снимок на первых страницах нескольких ежедневных нью-йоркских газет. Шумихи вокруг нее было всегда предостаточно.