Мэрилин Монро

Спото Дональд

Был и еще один повод, достойный празднования, хотя об этом знала исключительно Мэрилин. Сложилось так, что Норман Ростен был школьным коллегой Артура Миллера и по чистой случайности Мэрилин встретилась с драматургом именно у Ростенов. За те четыре года, которые минули с момента их знакомства, Миллер написал получившую позднее многочисленные награды пьесу «Салемские колдуньи»; в ее основе лежал процесс ведьм, состоявшийся в 1692 году, — и это историческое событие он интерпретировал как метафорическую отповедь крикливым судебным процессам пятидесятых годов против так называемых подрывных элементов. Вскоре — осенью 1955 года — планировался к постановке «Вид с моста».

Миллеру, который был на год младше Джо, скоро должно было исполниться сорок; Мэрилин в тот момент было двадцать девять лет. В жизни Миллера наблюдалось определенное смятение и трудности, хотя считалось, что причина состоит в его чрезмерной мягкости. Высокий рост, долговязая фигура и бросающаяся с первого взгляда в глаза серьезность обеспечивали ему огромный авторитет; кстати, как и Джо, а до того Джим Доухерти, он был человеком спортивным и обожал бывать на свежем воздухе, самозабвенно занимаясь охотой и рыбной ловлей. Однако

Миллер в глазах Мэрилин представал также полноправным представителем того истинного театра, которому она сейчас намеревалась отдаться всей душой.

Артур, правда, признавал, что в молодости малость нюхнул модную в те времена коммунистическую теорию общественного устройства, однако впоследствии, как и многие другие литераторы (среди них — Эрнест Хемингуэй, Эдмунд Уилсон ^[302] или Игнасио Силоне ^[303] ) отверг русский марксизм середины двадцатого столетия как бесплодный в интеллектуальном и общественном смысле. В пятидесятые годы Миллера считали писательской совестью американского общества, поскольку его пьесы затрагивали прежде всего те моральные и социальные проблемы, с которыми сталкивались семьи американцев после войны. Однако он не был сухарем-теоретиком; американские драматурги старались избежать этого. Юджин О'Нил, Теннесси Уильяме, Уильям Индж ^[304] , Артур Миллер, Роберт Андерсон ^[305] , а позднее Дэвид Мэмет ^[306] , Джон Гуэре ^[307] , Дэвид Рейб ^[308] и Аугуст Уилсон [309] (если упомянуть лишь нескольких из этой когорты) писали не академические трактаты, а произведения, которые основывались на чувствах и воспоминаниях, пьесы, которые предназначались для актеров и публики и которые выражали трогательное понимание людских дилемм.

302

Американский литератор и критик, нередко расценивавшийся как один из законодателей литературных вкусов своего времени в Соединенных Штатах.

303

Псевдоним Секондо Транквилли, второстепенного итальянского литератора и члена компартии, редактора нескольких радикальных политических газет. Оставил коммунистическое движение в 1930 году.

304

Американский драматург, автор ряда бродвейских хитов, в том числе пьесы «Пикник» (1953), которая тогда же удостоилась Пулитцеровской премии в разделе «драматическое искусство», и «Автобусная остановка» (1955), позже переделанных в фильмы; в последнем снималась Мэрилин Монро.

305

Известен пьесой «Чай и симпатия» (1953), но в целом все-таки выпадает из данного ряда.

306

Американский драматург, сценарист и режиссер. Его поэтический, комично фрагментированный и часто умышленно отталкивающий стиль и язык сравнивают с Аристофаном, Эрнестом Хемингуэем, а также авангардистами и абсурдистами Сэмюэлом Беккетом и Гарольдом Пинтером.

307

Наряду с Андерсоном не столь знаменит, как другие перечисленные здесь драматурги.

308

Американский драматург, во многих пьесах использовал армейскую службу как образец той бессмыслицы, которой множество людей посвящает свою жизнь.

309

Американский драматург, известен пьесами, которые изображают жизнь черных американцев.

Первая жена Артура была скорее интеллектуалкой и теоретиком. Мэри Грейс Слэттери исповедовала либеральный католицизм, занималась издательской деятельностью и страстно увлекалась политикой тридцатых, сороковых и пятидесятых годов. Она предоставляла мужу стимулы к творческой деятельности, а также и содержала его, в первые годы их брака работая официанткой, пока Артур не стал на ноги. (Высказывались даже мнения, что Миллер в работе над «Смертью коммивояжера» вдохновлялся жизненным опытом отца своей жены, страхового агента.)

Миллер признал в автобиографии, что в тот год вся его работа оказалась связанной с новым появлением Мэрилин в его жизни «и с вытекающей из этого смеси отчаяния по поводу действующего брака и удивления, которое вызвала [Мэрилин], покидающая небольшую комнату, чтобы собраться с мыслями» перед выходом сцену или просто на люди. Всего двух или трех скромных ужинов вместе с Ростенами и одного или двух вечеров, проведенных Миллером тет-а-тет с Мэрилин, оказалось достаточно для того, чтобы их дружеские отношения развились в роман. «Это было потрясающе — иметь ее рядом с собою, — сказал он через годы. — Такой девушке просто невозможно было противостоять. Но она, сверх того, еще и пробуждала надежды. Мне казалось, что она действительно станет явлением, отменной актрисой. Мэрилин была бесконечно завораживающей, способной к оригинальным наблюдениям и нетрадиционной в каждом своем проявлении».

Однако это не означало, что Джо Ди Маджио был уже сброшен со счетов; пожалуй, на ту весну пришелся единственный период в жизни Мэрилин, когда она одновременно

поддерживала две связи: с человеком, который недавно был ее мужем, и с другим мужчиной, которому предстояло стать таковым. Проблема заключалась в том, чтобы один из них не узнал про другого, а это требовало известной ловкости.

Хотя Миллера переполняла любовь к Мэрилин, он боялся «оказаться втянутым не в свою жизнь» — и для этого были вполне обоснованные причины. Он сам не совсем знал, чего именно хочет, и пока не имел желания расторгать брачный союз с Мэри Грейс Слэттери — невзирая на то, насколько сложным тот стал и насколько не удовлетворял драматурга, — а «мысль об устранении Мэрилин из моей жизни представлялась невыносимой». Мэрилин также оказалась в трудном положении. Она совершенно не чувствовала себя в силах отказаться от большого чувства только потому, что любимый ею человек оказался женат. Одновременно Мэрилин в очередной раз подвергла свою жизнь оценке, и оказалось, что, хотя Артур был привлекателен физически, возбуждал ее в интеллектуальном плане и проявлял к ней отцовскую нежность, наконец, хотя она вожделела его больше, чем какого-либо другого мужчину прежде, она не намеревалась подталкивать его к разводу.

Совсем наоборот: она настаивала, чтобы из-за нее он ни в коем случае не рвал брачные узы. Пока она будет вполне счастлива, имея его время от времени в качестве любовника. Можно было предвидеть, что подобная любовь, граничащая с безразличием, делала Артура Миллера тем более пылким обожателем Мэрилин. Но правда была такова, что и он также жаждал всеобщего одобрения, поскольку с недавнего времени попал в водоворот страшной схватки с идеологами правого толка, стремившимися изничтожить драматурга за его (как они полагали) симпатии к коммунистам и высказывания с призывами к свержению правительства. Да и вообще, все, что он делал в своей жизни, осмеливаясь критиковать некоторые извечные мифы об американском превосходстве, вдруг оказалось предательством. «Мне предстоит сделать массу вещей, — сказала позже Мэрилин своей подруге Эми. — Я-то готовилась начать новый этап в своей карьере. Но Артуру уже и ждать было особенно нечего. В каком-то смысле мне было жаль его». И актриса, быть может, по-своему даже сопереживала борьбе писателя за свободу, за право на критику и свободу художественного высказывания без вмешательства властей; в конце концов, она ведь и сама сражалась с «Фоксом» именно за это. В воздухе висели грозовые политические тучи. Миллер временно перестал дружить с Казаном, который в тот момент сотрудничал с властями и выспрашивал фамилии лиц, принадлежавших когда-то к модным группам с левым уклоном, а также интересовавшихся русской проблематикой и особенно историческими и культурными корнями российской Октябрьской революции; Миллеру не хотелось пойти по следам Казана. Мэрилин, хотя и проявляла полнейшее отсутствие заинтересованности плетением каких-либо интриг, сочувствовала Артуру из-за ситуации, в которой он оказался, хотя и избегала однозначно высказываться по поводу того, на чьей же все-таки она стороне — Казана или Миллера. Любопытно, как бы посмотрел на все это дело Страсберг, этот мастер концепции актерской игры, основывающейся на русском театре?

Мэрилин по-прежнему глубоко восхищалась Казаном и поддерживала этого режиссера. 9 марта на премьерном показе его новой картины «К востоку от Эдема» ^[310] , доход от которого предназначался Актерской студии, они вместе с Марлоном Брандо добровольно вызвались поработать билетерами. Две недели спустя Мэрилин в обществе Гринов отправилась на премьеру спектакля «Кошка на раскаленной крыше» Теннесси Уильямса, постановщиком которого также являлся Казан. И фильм, и пьеса вызвали большие споры и возражения.

310

По эпическому роману Джона Стейнбека с Джеймсом Дином в главной роли.

А ведь вовсе не каждое событие провоцировало дискуссии. Доход от организованного 30 марта в огромном зале «Мэдисон-сквер-гарден» премьерного представления цирка «Ринглинг бразерс» был направлен Фонду борьбы с артрическими и ревматическими заболеваниями. Среди всех прибывших звезд ни одна не бросалась в глаза больше и не была принята восемнадцатитысячной аудиторией с большим одобрением и энтузиазмом, чем Мэрилин. В соответствии со сценарием, придуманным ее импресарио Майком Тоддом (под заинтересованным надзором Милтона Грина), у нее было весьма эффектное антре ^[311] : она — в узком, в облипку, и очень сексуальном платье, украшенном перьями и блестками, — въехала на арену верхом на слоне, выкрашенном в шокирующий розовый цвет. «Для меня это имело огромное значение, поскольку ребенком я никогда не была в цирке», — оповестила Мэрилин широкую общественность через неделю.

311

Здесь — выход актера на сцену.

Публичным форумом для этого высказывания стала представлявшая знаменитостей телевизионная программа «Лицом к лицу» Эдварда Р. Мэрроу, которому Мэрилин согласилась дать интервью. После нескольких недель технических приготовлений, имевших целью обеспечить возможность трансляции в прямом эфире «живой» передачи из дома Гринов в штате Коннектикут, интервью было в конце концов запланировано на 8 апреля. Однако вместе с приближением часа его начала Мэрилин все более волновалась, полагая, что в простом платье и со скромным макияжем она будет выглядеть жалкой и неухоженной в сравнении с изящной темноволосой Эми. Когда же оператор сетей CBS пытался успокоить актрису, говоря, что она выглядит ослепительно и миллионы американцев немедля в нее влюбятся, Мэрилин вообще едва не парализовало от страха. Ведь такая телепередача не имела ничего общего со съемками фильма: здесь не было репетиций и не существовало возможности делать дубли. Однако режиссер телепрограммы тихо сказал тогда Мэрилин: «Дорогая, смотрите прямо в камеру. Существуете лишь вы и камера — только вас двое». И это придало ей храбрости и сделало возможным ее восхитительно натуральное выступление.