Мэрилин Монро

Спото Дональд

Еще раз подчиняясь своей особой склонности к чужой культуре, Мэрилин пошла 11 октября в «Карнеги-холл» на концерт российского пианиста Эмиля Гилельса. Когда его представляли актрисе, маэстро сказал: «Вы должны когда-нибудь посетить Россию. Там все хотели бы вас увидеть».

«С большим удовольствием, — ответила Мэрилин, — и в один прекрасный день я приеду. Как раз сейчас я читаю Достоевского».

Именно той осенью Мэрилин в принципе уже приняла подобное решение. В ходе ее посещения Бемента мистер Карлтон Смит из Национального фонда поддержки культуры спросил у звезды, не хотелось ли бы ей поехать в Москву во главе группы американских актеров в рамках проведения дискуссии на тему западной и российской культуры. Мэрилин не понадобилось много времени для размышления, и она немедленно предприняла соответствующие шаги с целью получения советской визы. Однако типичные бюрократические проволочки сделали ее выезд невозможным — и, по

правде говоря, это было хорошо, поскольку как раз в данное время она не могла покинуть ММП и тем самым, возможно, отказаться от все более реальных видов на быстрое заключение контракта с «Фоксом» и на возвращение к работе в кино.

Мэрилин была известна в качестве партнерши Артура Миллера — человека, каждое заявление которого анализировало Федеральное бюро расследований. Начиная с 1955 года там была заведена изрядная папка и на Мэрилин Монро — всевозможные формуляры и документы, о существовании которых она даже не подозревала. Это был настоящий перевод бумаги.

Как показали рассекреченные позднее документы, в 1955 году ФБР, равно как ЦРУ и администрация генерального прокурора США, прямо-таки с маниакальной бдительностью подходили к передвижениям лиц, которые считались опасными с точки зрения национальных интересов из-за симпатий, проявлявшихся ими в прошлом к коммунизму — что порой было равнозначно «доказанной» симпатии к русской культуре. Из картотеки Мэрилин вытекает, что ФБР детально отслеживало ее отъезд из Голливуда, пребывание у Гринов в Коннектикуте, дружбу с Артуром Миллером, обучение в Актерской студии; зафиксировали и ее просьбу о выражении согласия на поездку в СССР. Директор ФБР Дж. Эдгар Гувер потребовал, чтобы тщательно контролировалась каждая попытка выезда Мэрилин за пределы страны — с Миллером или без него, — равно как и все ее поездки по личным делам. Страна просто кишмя кишела русскими шпионами, скрывающимися под маской кинозвезд ^[326] .

326

Странно, однако, что в том же, 1955 году Мэрилин не находилась под колпаком постоянного контроля со стороны Агентства национальной безопасности — возможно, потому, что это требовало формального согласия генерального прокурора. — Прим. автора.

Одновременно связь Мэрилин с Артуром положила конец всяким сплетням о примирении с Джо. «Надеюсь, наш брак будет окончательно расторгнут в пределах месяца», — угрюмо сказала она журналистам, когда летом приехала в Париж. Постановление о разводе бесповоротно вступило в силу 31 октября 1955 года. «Мне не следовало никогда выходить за него замуж, — поделилась Мэрилин с Эми Грин. — Я не могла стать итальянской домохозяйкой, каковую он хотел из меня сделать. А женой его я стала потому, что мне было жаль этого человека, он казался таким одиноким и несмелым». Мэрилин «было жаль» и Артура, и эти ее чувства — хотя в большой мере они порождались Желанием актрисы быть нужной, а не только желанной — представляют собой важный фактор, помогающий понять, почему же она заключала браки, которые ничуть не отвечали ее таланту и темпераменту.

Осенью истек срок найма номера в отеле «Уолдорф-тауэр», и на следующие полгода компания ММП сняла для Мэрилин квартиру на площади Саттон-плэйс, 2. Отсюда она, как обычно, ходила на занятия в студию и на сеансы психотерапии; однако помимо этого Мэрилин начала чаще бывать в театрах. Например, в сезоне 1955 и в начале 1956 года она увидела Пола Муни в пьесе Джерома Лоренса и Роберта Э. Ли «Кто сеет ветер», Сьюзен Страсберг — в «Дневнике Анны Франк», а также Эдварда Дж. Робинсона и Джину Роулендс — в «Середине ночи» Пэдди Чаевски (недолго и бесплодно говорилось о том, что Мэрилин должна сыграть в киноверсии этой пьесы). В обществе Марлона Брандо — с которым ее часто видели в театрах, ресторанах, а также поздно возвращающейся домой — она принимала участие в нескольких премьерах фильмов, в частности, в торжественном декабрьском гала-представлении по случаю выхода на экраны «Татуированной розы» ^[327] .

327

По одноименной пьесе Теннесси Уильямса. Марлон Брандо в этом фильме режиссера Дэниела Манна не снимался, в нем блистали Анна Маньяни и Берт Ланкастер.

Во время приема, организованного после показа этой картины, Мэрилин представили актрисе, которую она недавно видела на сцене, — но познакомиться с ней она особо не рвалась. В октябре Мэрилин появилась на премьере первой после «Зуда седьмого года» комедии Джорджа Аксельрода — фарса под названием «Не избалует ли успех охотницу до бриллиантов?» (который

играли даже в то время, когда его автор писал сценарий к «Автобусной остановке»). Главная женская роль здесь досталась Джейн Мэнсфилд — цветущей и пышной платиновой блондинке, имидж которой напоминал образ самой Мэрилин.

Фабула являлась забавной сатирой на американскую богиню кино Риту Мэрло, которая занималась учреждением собственной компании по производству фильмов. «Все вы сначала говорите, что хотите описать меня такой, какая я на самом деле, — обращается Рита к журналистам, — робкая и одинокая девушка. А потом вечно кончается одним и тем же. Что я не ношу белья... Что мой развод...» Пьеса эта с первой и до последней сцены была pi`ece-a-clef ^[328] про Мэрилин Монро.

328

иносказание, зашифрованная аллегория (фр).

Когда занавес поднимается, перед зрителями предстает Рита Мэрло. Она только-только развелась с легендарным спортсменом Бронком Брэнниганом, человеком, который скор на расправу, когда дело касается реализации его прав на Риту. На сцене компанию ей составляет массажист — Мэрилин тоже регулярно привлекала к работе в этом качестве своего хорошего друга, актера и мануального терапевта Ральфа Робертса, который массировал ее. По существу вся пьеса содержит намеки на лиц и институты, которые сыграли важную роль в жизни Мэрилин: на Сиднея Сколски, на агентство «Уильям Моррис», Чарлза Фелдмена, МСА, Билли Уайлдера и Даррила Занука, — а прообразом молодого и неопытного журналиста, вступающего в альянс с Ритой, наверняка послужил свежеиспеченный продюсер Милтон Грин. Появляется в пьесе и некто Майкл Фримен, драматург — копия Артура Миллера, — который будто бы написал произведение под названием «Спрятаться тут негде» (его сюжет — сатирический пересказ «Вида с моста»),

Мэрло (фамилия явно сбита из слов «Мэрилин» и «Монро») — это полнейший ноль, глупая девица с опилками вместо мозгов, скудно одетая и дома, и на работе, но с претензиями играть совершенно не подходящие для нее роли (например, Жанны д'Арк). Рита размышляет также насчет неореалистического сценария картины, которая бы основывалась на пьесе о психиатре и проститутке — в этом месте Аксельрод опасным образом приблизился к документальному жанру.

Рита, таланты и умения которой ограничиваются сексом, каждую минуту забывает название журнала, с которым имеет дело, но ее глупость не препятствует счастливой концовке: драматург, живущий в Голливуде, и переведенный было туда журналист возвращаются в Нью-Йорк, отбрасывают все искусственное и при случае обретают свои души. Пьеса, которая с успехом выдержала четыреста сорок представлений, не показалась Мэрилин такой же забавной, как театральной публике. Несколько месяцев спустя, не вдаваясь ни в какие комментарии, она холодно сказала Аксельроду: «Видела вашу пьесу». Тот не спросил ее о впечатлениях.

В конце года в Нью-Йорке была неожиданная вьюга с сильным снегопадом, а в кабинетах Милтона Грина и его адвокатов — безумная суматоха. Во-первых, Фрэнк Делани отказался от работы на Милтона и ММП, когда почувствовал необъяснимое отсутствие доверия со стороны Мэрилин. Обязанности Делани возложил на себя Ирвинг Стайн.

Кроме того, Питер Леонарди, парикмахер, время от времени занимавшийся прической Мэрилин, лживо заявил, что Милтон обещал открыть ему собственный салон; он сделал по данному вопросу письменное заявление под присягой, а потом неумно пытался устроить внесудебное соглашение, довольствуясь взятием под залог нескольких шуб Мэрилин. Заметки, делавшиеся Ирвингом Стайном с 6 по 9 ноября, когда громкую распрю удалось предотвратить, отчетливо показывают, что все это дело — больше напоминающее фарс, нежели серьезное разбирательство, — было погашено не адвокатами, а психиатром Мэрилин, доктором Хохенберг. Стайн пишет о ней в своих заметках как о «психоаналитичке Мэрилин».

Влияние доктора Хохенберг на решения, принимаемые Мэрилин по профессиональным вопросам, похоже, росло изо дня в день, причем совершенно неестественным образом: «Милтон звонил с целью сказать, что психоаналитичка запрещает Мэрилин идти на встречу с Питером [Леонарди]... и что Мэрилин не должна уступать просьбам всех, кто хочет ее увидеть». Трудно сказать, почему Грин или кто-нибудь иной должен был получать согласие доктора Хохенберг на какие бы то ни было вещи или знакомить ее с деталями профессиональных и юридических проблем; но так или иначе очевидно одно: и для Мэрилин, и для Милтона эта медичка стала практически незаменимым человеком, и оба они были не в состоянии действовать самостоятельно, а тем более противостоять своей все более сильной зависимости от барбитуратов. Позднее высказывалось мнение, что они оба нуждались в ином лечении, нежели то, которым воспользовалась доктор Маргарет Хохенберг.