Мерлин
Шрифт:
Разумеется, Аврелий не собирался брать пленных: бой шел не на жизнь, а на смерть. Если бы верх взяли саксы, они б не пощадили никого. В пылу боя воин убивает без колебаний, однако немногие цивилизованные люди способны зарубить безоружного и связанного человека.
Я говорю это потому, что после сражения осталось несколько тысяч живых саксов и мы просто не могли истребить их всех. Сделай мы это, мы стали бы худшими варварами, чем наши противники!
— Ну? — спросил я Утера. Он по-прежнему сидел в седле, положив на колени окровавленный
Аврелий отправил меня к брату, а сам остался закончить последние стычки и позаботиться о раненых.
Утер мрачно оскалился, словно это по моей вине решать досталось ему. В надежде переложить с себя ответственность, он спросил:
— Что говорит Аврелий?
— Верховный король говорит, что ты предводитель — тебе и решать.
Он застонал. Утер не был убийцей.
— А ты что скажешь, Высочайший Амброзий?
— Я согласен с Аврелием. Решать должен ты — и быстро, если не хочешь лишиться уважения своих воинов.
— Знаю! Но что делать? Прикажу перебить их — меня станут укорять за жестокость, оставлю в живых — будут презирать за мягкотелость.
— На войне нет легкого выбора, — посочувствовал я.
— Лучше скажи что-нибудь новенькое. — Слова его были резки, но взгляд молил о помощи.
— Я скажу, что сделал бы, если б решать предстояло мне.
— Ну, Воплощенная Мудрость, что бы ты сделал?
— То единственное, после чего не утратил бы права называть себя человеком.
— А именно?
— Отпустил бы их, — сказал я. — Другого выбора нет.
— Все, кого я отпущу, вернутся. И вырастят сыновей, и те придут завоевывать нашу землю. Каждая жизнь, что я подарю, обернется жизнью нашего соотечественника.
— Вероятно, — согласился я, — так оно и бывает.
— Тебе нечего больше сказать, Могучий Пророк? — насмешливо произнес Утер, скривившись от недовольства.
— Я говорю лишь то, что есть, Утер. Решаешь ты: перебей их всех — и ты, возможно, сохранишь чью-то жизнь в будущем, но в очах Господа станешь мерзостней этих несчастных, Его не ведающих. Если ж ты их отпустишь, то явишь истинное благородство британского духа. Ты покажешь себя подлинно выше тех, кого победил.
Он видел, что я прав, но согласиться не мог.
— Пусть поклянутся на крови и оставят заложников.
— Можно и так, но я не советую. Они презирают нас и потому не станут держать клятву.
— Но что-то я должен сделать!
— Ладно, — сдался я, — но выбери в заложники самых юных.
— И я не пощажу Хенгиста.
— Утер, подумай! Он разбит и опозорен. Убей его, и он останется в памяти вождем, за которого надо мстить. Отпусти его, и Хенгист нас больше не потревожит.
Господи помоги, но мое собственное сердце противилось моим словам. Может быть, если бы я верил в то, что говорил, мне бы удалось его убедить.
— А я говорю, что он не уйдет живым, — твердо произнес Утер.
Вывели крепко связанного Хенгиста. Он смотрел с вызовом, его широкое лицо кривил
Горлас, разгоряченный боем, подскакал и спрыгнул с лошади. Прежде, чем его успели остановить, он подбежал к Хенгисту и плюнул ему в лицо. Саксонский вождь бесстрастно смотрел на Горласа, плевок блестел на его щеке. Саксы злобно загудели.
Это была чудовищная глупость. Мне хотелось тряхнуть Горласа за плечи — пусть поймет, что натворил.
— Стой, Горлас! — Это произнес подошедший Аврелий. Он быстро прошел между пленниками и остановился, невозмутимо глядя на Хенгиста, потом повернулся у Утеру. — Ну, верховный воевода Британии, что дальше?
— Смерть Хенгисту и его военачальникам, — спокойно отвечал Утер. — Остальные вольны идти... — Он бросил быстрый взгляд на меня. — Их доставят на берег и посадят на корабли, запретив возвращаться под страхом смерти.
— Хорошо, — сказал Аврелий. — Пусть так и будет.
Горлас, отошедший на шаг, теперь снова высунулся вперед.
— Лорд Аврелий, дозволь, Хенгиста убью я.
Аврелий строго взглянул ему прямо в лицо.
— Почему, лорд Горлас, ты желаешь быть палачом?
— Это дело чести, государь, — признался Горлас. — Мой брат пал в тот день, когда саксы предательски перебили бриттскую знать. Я поклялся убить Хенгиста, если увижу. Жаль, мы не встретились сегодня в бою!
Аврелий задумался, потом взглянул на Утера.
— Не вижу препятствий.
— Все равно кто-то должен это сделать, — пробормотал Утер.
Верховный король повернулся ко мне.
— Что скажешь ты, мудрый советчик?
— Мне горько, когда убивают из мести. Коли жизнь — плата за зло, пусть убьет его быстро и тихо, но не здесь и в одиночку.
Странный свет вспыхнул в глазах Горласа. Он запрокинул голову и жутко расхохотался.
— Убить тихо? — прогремел он. — Мы только что уложили десять тысяч этих выродков! Перед нами главный выродок — вот уж кто заслужил смерть больше их всех!
— Сегодня мы убивали, потому что у нас не было выбора, — выкрикнул я. — Убивали, чтобы спасти себя и своих сородичей. А теперь у нас есть выбор, и я скажу, что убийство из мести — преступление и недопустимо среди людей просвещенных.
— Государь мой Аврелий! — заорал Горлас (его уже разбирала злоба). — Пусть Хенгист умрет здесь и сейчас, на глазах своих воинов. Пусть запомнят, как мы караем предательство.
Многие громко поддержали Горласа, поэтому Аврелий согласился. Горлас мигом схватил длинное копье и вонзил саксу в живот. Хенгист застонал, но устоял на ногах. Горлас вырвал копье и еще раз ударил Хенгиста. Кровь хлынула на землю, предводитель варваров рухнул на колени и согнулся пополам. Однако он по-прежнему не издал ни единого крика.