Мертвая река
Шрифт:
При этом он часто произносил одну и ту же короткую фразу, начинавшуюся с «Еб...», но делал это как-то злобно, угрожающе, а отнюдь не так, как обменивались ею приятели Люка, когда играли на школьном дворе, и при этом сжимал шею матери, хотя она неоднократно просила его отпустить ее, умоляла: «Стивен, пожалуйста!» – и все это время, как казалось Люку, старалась сдерживаться и не плакать. Но тогда, сам того не подозревая, заплакал уже Люк, и когда это случилось и родители услышали его – отец вдруг обернулся, посмотрел на него и наконец отпустил мать.
Она тут же бросилась к сыну и снова увела его наверх. На следующий вечер она собралась было поговорить с ним. Но теперь уже ему не захотелось. Как
Именно сейчас – когда он снова страшно испугался за нее.
Мелисса вновь попыталась зареветь – и это наполнило его неменьшим страхом. Пока она только готовилась, просто негромко посапывая, но тот мужчина все равно мог ее услышать. Надо было что-то предпринимать.
Но он не знал, что именно.
Между тем расстояние между ними неуклонно сокращалось.
Мать как-то говорила ему, что с младенцами надо обращаться очень осторожно и нежно. Они такие маленькие, что их можно, даже незаметно для себя самого, поранить. Будь Мелисса одного с ним возраста, он бы попросту зажал ей ладонью рот, и все... но если он поступит так с такой крохой, то вдруг это причинит ей боль?
«Черт, да они же совсем близко!»
Мужчина продолжал крепко сжимать волосы матери, толкая ее перед собой, отчего она то и дело коротко и негромко вскрикивала, так что в первую очередь Люк услышал именно ее. И все же теперь они были действительно слишком близко от него, и потому он был просто обязан что-то сделать с Мелиссой. Люк взглянул на девочку – такая маленькая, будто щенок, – и побоялся как причинить ей боль, так и убрать руку с ее крохотного рта. Мужчина и в самом деле мог в любую секунду услышать их, а затем быстро обнаружить и схватить. По щекам мальчика ручьями текли слезы отчаяния, и все же он продолжал зажимать ей рот ладонью – нельзя ведь иначе!.. В какое-то мгновение ему показалось, что издаваемые ею звуки стали даже громче – судя по всему, Мелисса наконец поняла, что именно он делает, и теперь собиралась перейти уже на настоящий рев, извиваясь и брыкаясь в руках. «Прошу тебя, Мелисса, потерпи, прости меня, пожалуйста, прости, но потерпи хотя бы минутку», – думал он, еще плотнее прижимал ладонь к ее лицу. Она все же издавала слишком много шума. Люк очень боялся сделать что-то не так, как-то навредить ей – да и самому ему очень хотелось в туалет, давно уже хотелось, а сейчас вдруг желание это стало просто невыносимым. Но он все так же продолжал смотреть прямо перед собой, наблюдая за тем, как мимо проходят эти двое – мужчина и его мать. Материнский голос казался ему тонким, пронзительным, и в какой-то момент дикарь особенно сильно дернул ее за волосы, отчего она едва не упала, но все же удержалась на ногах. Они побрели дальше, заглушая криками и шорохами плач Мелиссы. Только тогда до него дошло, что мать вторично спасла ему жизнь.
Сам же Люк старался почти не дышать.
Дождавшись, пока эта пара не скроется за изгибом холма, он стал полегоньку ослаблять нажим руки, медленно и как можно осторожнее убирая ладонь ото рта девочки, пока наконец не отпустил ее вовсе. Когда же, взглянув на ребенка, он убедился в том, что та не только не умерла и никак не пострадала, но и даже не заплакала, а всего лишь посмотрела на него широко раскрытыми глазами, он поднял Мелиссу и поцеловал в лоб – раз десять, не меньше. В тот момент он любил ее так, как не любил, пожалуй, еще никого на свете.
Мелисса же продолжала удивленно таращиться на него, словно недоумевая, какую новую игру он затеял, и вдруг улыбнулась.
Тут его словно кто-то толкнул в спину: «Мама –
Странная пара и в самом деле уже успела исчезнуть из его поля зрения, скрывшись за холмом.
Значит, он рискует вообще потерять ее.
Сознание Люка пронзила дикая мысль о том, что если он немедленно не пойдет следом за ними, то никогда уже больше не увидит свою мать. Он был просто уверен в том, что так оно и случится.
Это было ему совершенно ясно – как то, что сам он учился в третьем классе, что мать постоянно называла его комнату помойкой и что дома, во дворе, у него стоял велосипед, а рядом с ним лежал скейт.
Он же больше никогда не увидит ее! Потеряет навсегда! Мамочка!..
Импульс оказался настолько сильным, что он даже качнулся под его воздействием.
Мужчина вселял в него дикий ужас, он был просто ужасен. Хуже Джейсона, хуже Фредди Крюгера – хуже кого угодно.
Но если мать так и уйдет, он останется...
...совсем один.
Сейчас его сердце колотилось еще сильнее, чем даже когда мужчина проходил мимо него. Люк жутко испугался, а дикая паника буквально парализовала его горло – и все же что-то надо было делать. Без промедлений. Помощи ждать неоткуда, да и не мог он ее дожидаться, потому что теперь уже даже не видел ни этого мужчины, ни матери. Где там она, эта помощь? Далеко. И потом, полиция вообще могла уже уехать, исчезнуть – такую вероятность тоже нельзя сбрасывать со счетов. Ну нет, он должен пойти следом за ними и найти их! Должен увидеть ее, убедиться в том, что она недалеко, и больше не упускать из виду.
Люк почти было вышел на тропу, когда вдруг вспомнил: «Мелисса».
Как же он пойдет с Мелиссой на руках? Ведь она опять станет плакать!
Пеленки намокнут или еще там что – и заплачет, обязательно разревется!
Несколько секунд он пребывал в полнейшем замешательстве, чуть ли не проклиная мать за то, что она оставила его с этим младенцем... Но затем вдруг наступил момент полного просветления, заставивший его почувствовать себя на много лет старше и умнее – настолько, что он никогда не решался даже подумать об этом. Ну что ж, он был готов следовать за ними – не рискуя при этом попасться и даже как-то помогая матери. Люк устремился назад и стал поспешно взбираться по лестнице.
Положив Мелиссу на середину настила, он сложил один конец шарфа, получив нечто вроде подушки, а другим плотно обмотал ее тело, подоткнув со всех сторон, чтобы девочка не простудилась. Ночь выдалась на редкость теплая – благодарение Богу!
– Я еще вернусь, – прошептал он, в ответ на что Мелисса издала легкий икающий звук и разжала пальчики, пытаясь дотянуться до него.
– Не волнуйся.
Проворно спустившись на землю. Люк кинулся вверх по склону холма.
И тут же почувствовал, как с плеч его словно свалился огромный груз – внизу снова замаячили два силуэта, медленно пересекавшие поляну.
Мужчина все так же держал мать за волосы, дергал, причинял ей боль, но она была там, шла, спотыкалась – живая.
По-прежнему пробираясь в зарослях кустарника, поближе к тени, и стараясь лишь не упускать их из виду, словно сохраняя эту связывавшую их друг с другом мысленную ниточку, Люк шел следом.
Чуть позже он услышал донесшиеся с холмов звуки выстрелов. Они показались ему не громче треска праздничных хлопушек, и все же Люк знал – это настоящая пальба. Как знать, может, это как-то поможет ему. Может, и не поможет никак. Стреляли где-то вдали. Ну пусть – не это нынче главное.