Мертвая река
Шрифт:
В ответ – только этот холодный взгляд, только эти страшные глаза. Но теперь он ее не боится. Он видел, на что она способна, и с его точки зрения это не так уж много.
– К тому же, – говорит он, – мне нужно смириться с потерей пальчика. – Он достает пистолет и показывает ей. Подносит его прямо к ее лицу и снимает с предохранителя. – Ты видела когда-нибудь что-то подобное? – Да, точно видела. Жесткие глаза расширяются на мгновение. Ее голова откидывается в сторону. – У него очень громкий звук, верно?
Крис прыгнул к ней и гаркнул:
– Бах!
Она
– А в тесном пространстве звук еще громче. Я тебе покажу. Но сначала мне нужна хорошая цель. Не должно быть никаких рикошетов.
К стене тут как раз прислонен трехфутовый необработанный брусок, шесть на шесть миллиметров. Крис приставляет пистолет к ее щеке, чтобы у нее больше не было желания кусаться, и кладет брусок на полку позади нее, выставляя его так, что теперь около восьми дюймов оказываются сзади ее плеча, рядом с левым ухом.
Он делает два шага назад, прицеливается, и когда женщина закрывает глаза от того, что, по ее мнению, должно произойти, он переводит прицел влево, на брусок, и стреляет.
Даже в наушниках звук в погребе оглушительный. Дерево раскалывается, разлетается в стороны. Женщина кричит. Крик переходит в рев. Ее голова дрожит от сотрясения, а затем качается из стороны в сторону. Он снимает наушники и засовывает их в карман.
Она стонет. Она открывает и закрывает рот, как рыба, выброшенная на берег. Кровь стекает по ее подбородку и течет по шее.
Он разорвал ей барабанную перепонку.
«Это отучит тебя кусаться», – думает он.
Ее глаза открываются. Он читает в них и боль, и гнев. Но в основном боль.
– Теперь моему пальцу гораздо лучше, – говорит он ей.
Он улыбается. На самом деле боль уже не так сильна. "Викодин"[12]здорово помог.
– Скоро вернусь. С женой и детьми. А ты лучше будь паинькой, или... – Он поднимает пистолет, направляет его на другое ее ухо, намереваясь сказать ей, что он может разорвать и эту барабанную перепонку, но она неправильно понимает его, начинает яростно бороться с зажимами и снова воет, бросаясь назад на стеллаж и вперед на зажимы.
Он опускает оружие.
Она тут же замолкает.
«Хорошая девочка, – думает он. – Видишь? Ты вполне подлежишь дрессировке».
Он направляется к лестнице, но что-то останавливает его. Тишина. Она кажется такой неестественной после всей этой суматохи. Он оглядывается через плечо.
Женщина неподвижна, как статуя.
Наблюдает за ним.
* * *
В темноте она наклоняет голову, чтобы дать крови стечь из уха. Мрак накатывает на нее,как штормовые волны на берег, и она думает об этих волнах и том берегу, задаваясь вопросом, как далеко они от того места, где она сейчас стоит, и увидит ли она их когда-нибудь снова – или просто мучительно умрет.
Будет либо одно, либо другое.
И
Глава 10
Иногда Крис думает, что все дело в еде, а дом и семья – это так, дело наживное.
Он работает для того, чтобы на столе была еда. По утрам Белл готовит завтрак, когда дети встают, а через час после этого собирает им обеды в школу. Когда он приходит домой с работы, к шести часам еда уже готова. В доме всегда пахнет едой. Или выпечкой. Белл почти ничего не досталось после несчастного случая с родителями – ее отец был трезв, всегда трезв, но шоссе было скользким от ледяного дождя, – но она унаследовала талант своей матери к выпечке. Пекла кукурузный хлеб. Банановый хлеб. Торты и пироги.
Заняла третье место на прошлогодней окружной ярмарке с черничным пирогом.
Сегодня это снова кукурузный хлеб. Он чувствует его запах, витающий поверх теплого душка тушеного мясом, как только переступает порог. Он обожает кукурузный хлеб Белл.
Брайан развалился на диване и смотрит какой-то старый фильм с Клинтом Иствудом на плоском экране с диагональю сорок два дюйма. Крис вынимает обойму из пистолета и протягивает ее Брайану.
– Одного патрона недостает, – говорит он.
– Я слышал. Во что ты стрелял, пап?
– Увидишь.
Брайан еще минуту смотрел фильм – Иствуд готовит побег из тюрьмы, – затем прошел к шкафу, достал коробку с патронами, вставил новый патрон в обойму и возвратил ее отцу. Тот вставил обойму на место, поставил пистолет на предохранитель и засунул его обратно в карман джинсов. Затем пошел на кухню. Там, на столе – кукурузный хлеб. Он не знает, как Пегги и Дорогуша устояли, ведь хлеб прямо перед ними. Пег помогает сестре сложить какую-то мозаику. Крис даже не пытается сопротивляться соблазну. Он берет кусок хлеба и откусывает. Хлеб теплый и очень вкусный.
– Ты испортишь аппетит, – говорит Белл, помешивая подливку в тушеном мясе.
– Ни за что, – говорит он.
– Это ты сейчас так говоришь.
– Я в этом уверен.
Он видит, как она опять бросает взгляд на его палец, на коричневую марлю и тампон на кончике пальца. Он уже обсудил это с ней и детьми и практически ничего им не сказал. Произошел небольшой несчастный случай с моим новым проектом. Ничего особенного. К счастью, никого не было рядом, чтобы увидеть этот чертов палец, когда он его перевязывал. В конце концов, они женщины. Он бы не удивился, если бы одна из них упала в обморок.
Завтра он посетит дока Ричардсона. Тот поставит ему прививку от столбняка, или от бешенства, или от хрен знает чего. Одному Богу известно, что там у нее во рту.
Он доел кукурузный хлеб и облизал здоровые пальцы.
– Ну, что ж... Спуститесь со мной в погреб?
– Опять? – стонет Пегги.
– Опять во время ужина? – спрашивает жена.
– Поставь мясо на медленный огонь. Тебе надо это увидеть.
Она смотрит на него мгновение, затем вздыхает, вытирает руки кухонным полотенцем и одаривает его легкой, терпеливой улыбкой.