Мертвая тишина
Шрифт:
Еще несколько капсул, похоже, не удалось запустить — они слегка перекошены, однако по-прежнему присоединены к корпусу корабля. Судя по их почерневшим бортам, кто-то пытался эвакуироваться без расстыковки. Управляемые автоматикой двигатели запустились, но зажимы удерживали капсулы на месте.
Возможно, вследствие паники. И неопытности. Видимо, пассажиры пытались покинуть корабль самостоятельно, без руководства экипажа.
А над спасательными капсулами на корме, под одним из двух огромных стеклянных куполов, нас встречает ошеломительная зеленая лужайка.
У
Увы, почти одновременно с этой мыслью я замечаю и другие детали, возвращающие в суровую реальность.
Трава чересчур уж зеленая. На противоположном конце лужайки все еще высится жизнерадостный красный флажок, воткнутый в имитацию почвы. Привинченные по периметру столики и кресла придают зеленому полю вид элитного загородного клуба.
— Лужайка для гольфа, — сообщает по внутренней связи Нис. — Согласно описанию, под стеклянным куполом на другом конце лайнера располагается бассейн.
Мы облетаем внешний край купола, и я замечаю вспышки отраженного света. Это над площадкой лениво плавают крошечные изогнутые клюшки для гольфа, сталкиваясь друг с дружкой и стенками. Среди них в бесконечной петле кружится огнетушитель с вмятым днищем.
— Генератор гравитации отключен, — констатирую я.
Перед входом во внутренний коридор трава искромсана и изборождена, как будто по ней что-то волокли. Или кого-то. Металлическая дверь в коридор искорежена и почти сорвана с петель. Да что здесь такое творилось?
Лурдес рядом тоже не сводит глаз с мониторов. Вдруг она подступает ближе и сжимает мне руку холодными пальцами.
На мгновение я сохраняю контакт, а затем меня захлестывает знакомая волна паники — слишком близко, это уже чересчур! — и отдергиваю руку.
Девушка бросает на меня уязвленный взгляд, а я притворяюсь, будто не замечаю его.
Но я вовсе не хочу ранить ее чувства. Должность капитана порой подразумевает сочетание функций родителя, вожатого и строгого, но доброжелательного директора школы. Вот только некоторые вещи мне просто… не под силу. Люди могут рассчитывать на меня лишь до тех пор, пока во мне не срабатывает некое реле, отталкивая меня от них. Я же не могу позволить себе рассчитывать на кого-либо вообще. Разумеется, не в прямом смысле — например, я физически не могу управлять ЛИНА самостоятельно. Могла бы, так пилотировала бы.
— Здесь тоже не вижу никаких повреждений, — небрежно констатирует Воллер, когда мы огибаем корму и выходим на левый борт. — Уж точно ничего похожего на взрыв. Или на катастрофический отказ двигателя. — Пилот, однако, отнюдь не является специалистом в данной области, чтобы позволять себе подобную уверенность. Он всего лишь вернулся в режим задиристого говнюка.
На какое-то время на мостике повисает тишина. Затем со щелчком оживает интерком.
— Отказ двигателя вовсе не обязательно приводит к взрыву, — с явной неохотой возражает Кейн. Он все же наблюдает w происходящим на другом мониторе — скорее всего из своей каюты. Стало быть, механик хоть и
— Конечно-конечно, — отмахивается Воллер, не отрываясь от экранов.
И все же левый борт действительно такой же гладкий и неповрежденный, как и правый. Ни закрученных листов обшивки, указывающих на внезапную разгерметизацию, ни зияющих дыр от столкновения с метеороидом. Что, впрочем, не исключает микрометеоритов, но, чтобы пробить корпус, их потребовался бы целый шквал, и остались бы следы.
В общем, «Аврора» выглядит совершенно целым… брошенным кораблем.
— Охренеть! — вырывается вдруг у Воллера. — Гляньте-ка сюда.
По мере нашего приближения к носовой части передний купол сверкает в лучах прожекторов все ярче, поскольку здесь стекло подернуто инеем.
Воллер подводит ЛИНА к верхушке купола, откуда можно заглянуть внутрь.
Огромный бассейн прямоугольной формы сделан панорамным, чтобы у пассажиров возникало ощущение купания среди звезд. Вот только вода из него выплыла — скорее всего, после отказа генератора гравитации — и затем замерзла в воздухе и на стеклах. Деревянные шезлонги, почему-то не прикрепленные к палубе, подобно зубочисткам торчат изо льда под невообразимыми углами.
Итак, климатическая установка тоже не функционирует. Ни тепла, ни воздуха, никакого жизнеобеспечения.
— Если что-то произошло с климатической системой, возможно, это и стало первой костяшкой домино, — говорю я, прикидывая сценарий катастрофы. Разумеется, в данном случае причина не может сводиться к единственной. Корабль вроде этого по определению напичкан предохранительными и резервными устройствами. Чтобы дала сбой столь сложная система, обеспечивающая безопасность столь большого количества людей, нужно сочетание непредвиденных факторов.
…Например, некий ранее неизвестный вирус, пребывавший в спячке в образце почвы, вследствие небрежной санобработки регенерируется под воздействием кислорода. Затем этот вирус размножается, отчасти по причине отсроченной модернизации системы фильтрации воздуха — как всегда, из-за урезанного бюджета. А если к этому добавить одинокую одиннадцатилетнюю девочку, которая, вообще-то, понимает карантинные процедуры, вот только…
— Кэп! — Лурдес хватает меня за запястье, отвлекая от воспоминаний о станции Феррис. — Что это? — Она указывает на группу причудливых форм под коркой льда, эдаких замороженных теней в ярких тканях.
Какое-то время я только щурюсь на монитор, пока мозг неохотно интерпретирует увиденное. Вот нечто длинное и тонкое с чем-то вроде морской звезды на одном конце… да это же рука с растопыренными пальцами, застывшая словно в призыве! Правда, она резко обрывается — не видно ни плеча, ни вообще тела…
Это люди. Люди, скованные льдом. Где-то с десяток. Или… или только части тел.
— Что за хрень? — шепчет Воллер.
Я невольно отшатываюсь, и девушка бросает на меня озадаченный взгляд, а потом снова вглядывается на изображение на мониторе. На этот раз до нее доходит, и она судорожно ахает: