Мёртвая зыбь
Шрифт:
Но высланные самолетом умные аппараты где-то застряли, и заинтересованные родственники ждущих операцию пациентов, предпринимали отчаянные поиски пропавших в пути стимуляторов.
Званцев по-прежнему ежедневно приезжал на свидание в клинику. Танюша тяжело переносила бесплодное ожидание. Выписаться домой было нельзя. Потеряешь место в палате, и обратно не попадешь. Сашины посещения скрашивали больничные будни.
На беду началась эпидемия гриппа, и в клинике объявили карантин.
Но
Недавно с ним произошел курьезный случай, который подсказал ему необычный план действий.
По телевидению регулярно шла популярная юмористическая передача “Кабачок тринадцать стульев”, и один из актеров, играющий роль “Пана профессора”, гримировался прямо под Званцева. Та же бородка, те же очки, и лицом схож.
И вот однажды при спуске по метромосту Званцева обгоняет автомашина ГАИ и делает знак остановиться. Удивленный, ничего не нарушивший Званцев, съехав с моста, затормозил у Лужников.
Машина ГАИ остановилась впереди. Из нее вышел инспектор и подошел к открывшему окно Званцеву. Взял под козырек, отрекомендовался:
— Я давно за вами еду, все жду, когда вы что-нибудь нарушите. Ан нет! Образцовое соблюдение правил! Скрупулезное! Даже не верилось. Захотел посмотреть, что за водитель такой собранный? Перегоняю, гляжу, а за рулем сам “Пан-профессор” сидит. Ну, я не выдержал, решил остановить. Благодарность Пану-профессору объявить за образцовую езду.
— Я вовсе не Пан-профессор. Это актер под меня гримировался. Я писатель Александр Званцев, фантаст.
— Так это еще лучше! — восхищенно воскликнул инспектор. — Скажите, как дела с тунгусским метеоритом? Очень вы меня своей гипотезой заинтересовали.
— Пока только она объясняет все аномалии тунгусского взрыва.
— Вот это здорово! Попрошусь туда, в экспедицию. Спасибо, товарищ профессор. Спасибо, товарищ Званцев.
И теперь Саша вспомнил этот забавный эпизод и с былым мальчишеским озорством решил использовать свой профессорский облик, чтобы не прерывать свиданий с изнемогающей в ожидании женой.
В доме были белый халат и белая операционная шапочка. И он облачился в это одеяние, надев на шею еще и фонендоскоп от прибора для измерения давления.
В таком виде сел в машину и поехал в Институт Бураковского. На площади Гагарина, объезжая стоящие перед светофором машины, заехал колесом за разделяющую полосу. Инспектор на этот раз за ним не ехал, а стоял на посту. Раздался свисток. Званцев, как был в халате, с фоноскопом на груди, вышел из машины и направился к строгому стражу дорог. Тот при виде его, издали закричал:
— Можете ехать, товарищ профессор.
Так он прошел первую проверку.
В вестибюле, где по случаю карантина задерживали всех посетителей, он спокойно прошел
— На консультацию.
Услышав вслед:
— Проходите, товарищ профессор.
Ладно, хоть “Пан-профессор” не сказала!
И в таком виде предстал перед сидящей в палате на койке женой, никак его не ждавшей.
Ежедневные визиты Званцева в клинику, несмотря на карантин, продолжались.
Ударили морозы. Но это не остановило Званцева. Он надевал пальто поверх халата, и, раздевшись в машине, спокойно проходил привычным путем через вестибюль.
Но, “Сколько бы веревочка не вилась…” И однажды встретились “Пану-профессору” в коридоре два почтенных медика в белых халатах. Они остановили Званцева, и один из них сказал:
— Давайте знакомиться. Это директор института профессор Буракуовский, а я — главный врач.
— Я — писатель Александр Званцев. Только в таком виде могу пройти к жене, которая второй месяц ждет у Григорова стимулятор сердца.
— Так что же не взяли у Григорова постоянный пропуск? — спросил Бураковский.
— Не рискнул к нему обратиться.
— Что-то не похоже на вас, чтобы не рискнуть, — заметил главный врач.
— Направляйтесь сейчас к Григорову, мы идем от него, и передайте ему, что я, как директор института, разрешил выдать вам постоянный пропуск, а мне в следующий раз через него передайте свою книжку с авторской надписью. Может быть, “Фаэты” или что другое.
И Званцев вместо того, чтобы встретиться с Танюшей, явился в кабинет профессора Григорова.
Тот встретил его с удивлением:
— Я помню вас. Вы приходили ко мне на прием с супругой, нашей теперешней пациенткой. Но я не знал, что вы медик.
— Я не медик, Сергей Семенович. Это просто маскарад, чтобы проникнуть к вам при карантине. Я писатель и инженер.
Григоров расхохотался:
— Маскарад! Ну, молодец! И вас за профессора принимали?
— Даже за Пана-профессора. Правда, не все. Только что на Бураковского нарвался, и главного врача.
— Ну и спектакль! Воображаю гнев Бураковского. Он, наверно, операционным столом вам пригрозил с лишением мужского достоинства?
— Нет, попросил зайти к вам и получить у вас постоянный пропуск. Правда, контрибуцию наложил. Книгу с авторской надписью через вас передать.
— А чем я хуже? Пропуск я вам и сам бы дал. Но книга и мне причитается.
— Я к вам и сам собирался, правда, по другому поводу, да наряда своего стеснялся.
— Чтобы его надеть, храбрость надо иметь. А я в войну артиллерийской батареей командовал. И качество такое ценю. Мне сейчас в операционную. Но по другому поводу приглашаю вас зайти. И с книжкой.