Мертвецы не танцуют
Шрифт:
Надо впредь избегать подобного, подумал я. Это дешево, а действовать следует наверняка. Без риска. Не искушать многотерпения Его, ибо вера в неуязвимость – это тоже гордыня, пристрелить его и не слушать всей этой ерунды.
– Не надо!!!
Я выстрелил.
Я попал.
Пулю на него потратил. Хорошую тяжелую пулю. На мразь.
Айвазика швырнуло на стену. На его стенку. Которую он недавно разрисовал с вдохновением. Шмякнулся хорошо, затылком, прилип на какое-то мгновение, съехал. На стене осталась жирная красная клякса,
Надо будет рассказать Алисе. Наверное, ей понравится. Приятно будет. Расскажу. Что Айвазик теперь покончил с рисованием, ничего уже не намалюет. Сам виноват. Во всех своих бедах люди виноваты сами, так всегда Гомер говорил.
Я с ним согласен. Думать надо. Конечно, художника сейчас не встретишь, редкий товар, а этот Айвазик хороший художник. Если картины вызывают омерзение, то значит, они неплохие. Наверное, последний даже художник, единственный. Ну ничего, научимся, ничего, раньше люди вообще ничего не умели. В пещерах жили. А ничего, постепенно все наладили. И мы наладим. Все научимся – на гитаре играть рисовать. На Луну полетим, не жалко мне этого Айвазика, поганец настоящий.
Ладно, до Луны пока далеко, надо посмотреть, что там у этих есть. Трофеи. Первым делом я вернулся к атаману, у атамана самые ценные вещи хранятся. Хотя если честно, выбор всегда небогат.
Оружие. Обычно штурмовые винтовки и патроны к ним. Винтовки в среднем состоянии, потому что технически сложные и ухаживать за ними не каждый может. У вожака была отличная винтовка. Облегченная, с увеличенным магазином, с оптическим прицелом. Пойдет, Курку отдам. Патроны. Из оружия все, зазубренная бритва еще нашлась, бестолковый предмет.
Остальное снаряжение тоже не выдающееся, барахло, крючки, булавки. Нашелся спирт, почти целая фляга. Лекарств нет.
Плохо.
Обыскал еще несколько трупов, ничего интересного, то же барахло. Гранаты вот только собрал, гранаты пригодятся.
Вернулся в вокзал.
Огляделся. Трупов много. У этих тварей было чем поде-литься, но это потом. Пулемет. Дураки, зачем им пулемет. В кого можно из пулемета стрелять? В нашем мире оружие совершенно бесполезное. Впрочем, мне не хотелось думать, зачем да почему, стоило подумать о другом.
Я взял пулемет, пристроил его поудобнее. Стена. Мне совсем не нравилась эта живопись. Она мне активно не нравилась.
Дрянной пулемет, старый, впрочем, хватило.
Стрелял долго, пока лента не кончилась. По стене, стараясь стереть с нее все, всю эту помойку. Пули отковыривали кирпичи, вырубали штукатурку, откалывали целые пласты, две минуты, и не осталось ничего. Стена.
Раньше тоже любили живописью украшать стены, возможно даже заборы. Только это правильная живопись была, полезная. Например, как грибы отличать, ядовитые от неядовитых. Или как правильно рыбу жарить. Или просто, красивые виды природы, река, а по ней корабли плывут. Или чтоб самолетами
Ладно, на этой стене мы нарисуем фрукты. Ананасы, бананы, кокосовые орехи, чтобы смотрели люди и радовались. Нет, мы ничего рисовать вообще не станем, эта стена для меня уже совсем опоганена. Взорвем ее, вместе с этим вокзалом, и заново построим. И фрукты чтобы везде нарисованы.
Я прослежу.
– Дэв…
Я обернулся. Курок Стоял, смотрел, губами шевелил.
– Ты их всех… Ну ты даешь…
– С некоторыми по другому никак, – сказал я. – Они не понимают…
– Там молодой совсем… – он кивнул. – Совсем молодой. Как мы почти…
Пучик. Молодой, да… А я его не заставлял с этими…
Я вдруг представил. Как этот Пучик родился, смешной и пучеглазый. Ножками ворочал, ручками вертел, агу, ага, ну, и так далее. Мамка у него была, наверное была, людей без мамки не получается. Растила его, кормила, песни, может, пела. Про уток. Как они летают туда-сюда. А вырос он – и вот…
В шею. А мог бы жить. Человеком стать.
Противно стало очень. Совсем как-то противно. В руках слабость образовалась. Появляется вот человек, веселый, хороший, растет, стрелять учится. А потом раз – и вот… Что происходит-то? Когда именно погань в лоб целует, кто бы знал…
И непонятно из-за чего. И когда все это кончится. Кончится когда-нибудь…
Наверное, тогда я начал злиться. Понимать что-то.
– Ты бы его не убивал, что ли… – Курок смотрел на Пучика.
– Шел бы сюда сам – и не убивал, – огрызнулся я. – А мне плевать. Он сам виноват…
– Ну да, правильно. Что делать?
– Оружие. Шлем…
– С трупов? – брезгливо поморщился Курок.
– Все, что ты носишь – все с трупов! – рявкнул я. – Все! Мир – это труп! А мы ползаем по нему, как мухи… Картинку у Япета видел?
– Ладно, ладно. Я оружие в кучу соберу.
– Собирай… Все собирай, карманы тоже… Нычки проверь, база тут у них.
– Да, конечно…
Курок стал собирать оружие и проверять карманы у трупов, кругом трупы, а у меня только царапины, почти как всегда.
Я сел на скамейку. На эту, железную, вокзальную, посидеть.
Показался Командор. Посмотрел на меня восхищенно и как-то еще. С сожалением, что ли. Вот чего он с сожалением смотрит, а? Я всю его общину выручил, спас раз и навсегда, а он смотрит. Сами не могли справиться, сопли какие-то, а не люди.
– Всех ведь перебил, видали?! – Курок хлопнул в ладоши. – А сам даже не поранился! Я всегда говорил, что он настоящий…
– Карманы тоже обыскивай, – велел я. – Там может быть очень много полезного.
– Обыскиваю…
– Действительно всех? – спросил Командор.
– Половина убежала. Но вряд ли вас побеспокоят, сюда Дорогу позабудут.
– Да… И как?
– Очень хорошо, – ответил я. – Надо было вам раньше этим заняться, а то терпели, терпели… Вот они по одной забирали…