Мёртвые душат. Мертвые пляшут
Шрифт:
– Что будем есть?..
– задумался Клех.
– Ну, при гильдии есть гостиница, там нас всегда накормят в счёт будущего барыша...
– Дорогая гостиница, - ядовито уточнил Дгай.
– Ну, дорогая. Но и мы продадим наложников не за дёшево, - пожал плечами Клех.
– Кстати... Торги будут проходить по системе некрократического аукциона. Что это такое, я спрашивать не стал...
– Знаем эту систему, - кивнул Чичеро.
– она разработана мертвецами специально для живых покупателей. Продавцам такое выгодно. Что ещё?
– А ещё, - победоносно произнёс
Чичеро вновь улыбнулся, слушая главную новость. Если Клех будет расхваливать достоинства товара на таком же эмоциональном подъёме, как факт заинтересованности покупателя, успех продаже будет обеспечен.
Доедая на ходу фрукты со стола, базимежцы потянулись вслед за клямцами, которых охранники уже вели к одной из смотровых комнат. Наложники в ожидании покупательских смотрин прихорашивались, напускали на себя томный вид - и были немедленно вознаграждены за все приложенные усилия!* * *
Ах как повезло столь непросто добиравшимся до Карамца наложникам! Как удивили они своим бесцеремонным поведением начинающих базимежских работорговцев, а пуще всего - приставленную гильдией охрану. Какое счастье было написано на их лицах, когда у самого входа в смотровую комнату им встретился старый мёртвый слуга прекрасной Оксоляны! Зульфио, завидев его первым, откинул покрывало с лица и воскликнул, захлёбываясь от радости:
– Ынышар! Это ведь ты, Ынышар!
И как они прыгали чуть ли не под самый потолок коридора (впрочем, не очень высокий), когда узнали, что прекрасная Оксоляна одумалась и теперь вновь набирает сераль!
– Да она уж пару лет, как одумалась!
– говорил верный Ынышар, растягивая своё узкое тёмное лицо в подобии улыбки, - уж набирала в Карамце самых лучших здешних красавцев, а всё ей не то. Жалела, что с вами пришлось расстаться, да увы: если что продано, оно больше не твоё...
А щёки Лейна просто-таки порозовели, когда он спросил, заискивающе глядя в добро прищуренные мёртвые глаза Ынышара:
– Так может быть, вы нас и купите?
– Надо договориться с вашим новым хозяином, - отвечал слуга Оксоляны рассудительно, - надеюсь, он не станет спешить выставлять вас на торги. Дело в том, что я сейчас не располагаю достойной вас суммой.
При этих словах Лейн просиял, а вот Джамил нахмурился, ибо всерьёз опасался несогласия своих новых хозяев, серьёзно потратившихся в Нефотисе на экипировку. И хмурился Джамил не напрасно.
– Мы, разумеется, подождём с торгами, - с видом серьёзным и значительным откликнулся Клех из Цанца, - если только нам это будет выгодно. А теперь, - строго добавил он расшалившимся наложникам, - живо за решётку!
Сераль прекрасной Оксоляны вмиг вошёл в берега приличий и, переступая порог смотровой комнаты, с изяществом протиснулся в стоящую посреди комнаты клетку. Представитель покупателя, изъявивший желание немедленно взглянуть на товар, оказывается, был уже на месте - сидел в удобном кресле, попивая
Наложники своей бурной радостью при виде Ынышара сбили с толку Чичеро и других базимежцев, которые несколько поторопились заключить, будто именно слуга царевны Уземфа ждал их товар в комнате для осмотра. Но теперь и до самих наложников дошло, что встреченный у входа в смотровую комнату Ынышар - просто проходил мимо.* * *
Большинство базимежцев остались ждать в коридоре, в смотровую комнату вслед за наложниками зашли только Клех, Дгай и Чичеро. При этом Клех всем видом старался показать, что главный здесь он.
Представитель покупателя, толстый неприятный живой человек в богатых одеждах уземфского кроя, прищурившись, окинул одним-единственным взглядом фигуры представленных ему наложников и тут же обратил своё внимание к приготовившемуся давать пояснения Клеху. Но увы: заученные ещё по дороге к Карамцу формулировки, живо обрисовывающие достоинства каждого из выставляемой на продажу семёрки, Клеху пришлось оставить при себе. У него спросили лишь одно: точно ли семеро, выставляемые им на торги, составляют сераль прекрасной Оксоляны.
Клех подтвердил свои прежние слова о подлинности товара. Богато одетый толстяк вполне удовлетворился его словом (кажется, в Карамце слово работорговца что-то значило). Следующий вопрос представитель покупателя задал об Ынышаре, которого мельком успел увидеть в открытую дверь: не собирается ли, дескать, выкупать сераль обратно для своей хозяйки. Клех, должно быть, не очень понял, к чему это было спрошено, но, чтобы поднять ценность товара, ответил утвердительно. Толстяк, выслушав его, неприятно улыбнулся и с ехидством заметил:
– Бедняга Ынышар поиздержался на прошлых торгах. За трое суток ему нужной суммы не доставят. Значит, он будет пытаться всячески оттягивать торги по вашему сералю. Так вот, уважаемый господин Клех, вам как человеку здравомыслящему, не пристало на такое соглашаться. Надеюсь, вы понимаете, почему.
– Да, конечно, - с умным видом кивнул Клех, но тут же запоздало спросил, - но почему, всё-таки?
– Причин не соглашаться на оттягивание уже заявленных торгов у вас несколько. Во-первых, в Карамце так не принято, во-вторых, торговцы живым товаром таких отсроченных торгов не любят и обычно не посещают, в-третьих, вам не советую лично я, как представитель покупателя, готового дать лучшую цену.
– Какого же покупателя вы представляете?
– вырвалось у Клеха.
– Ваш вопрос бестактен, - едко указал толстяк, - но раз уж вы мне честно ответили на мой столь же далёкий от торгового этикета вопрос об Ынышаре, я всё же отвечу. За мной стоит сама Будула, живая и здравствующая царица Уземфа. Как вы думаете, кто вам способен заплатить за товар более щедро: моя госпожа или захудалая мёртвая царевна?
Не успел толстяк договорить, как из клетки в центре смотровой комнаты раздался леденящий душу вой. Ни один из наложников не остался безучастным к последнему сообщению. Даже сквозь опущенные на лица покрывала Чичеро, казалось, мог отчётливо видеть выражения сильного страха.