Мертвый мир - Живые люди

Гилл Полина

Все это реально. Они живы. Они теперь вместе. Билл, Роб, Тони, Бонни, Вэл, Сэм, Дарлин, Тайлер, Леонард, Раймонд, Эмма, Рикки, Нейл, Барри, Лили, Белчер. Теперь их много, теперь они вновь встретились. Неужели то, о чем мечтала Сэм, о чем она грезила вместе с Бонни – о новой эре – пришло. Может ли быть, что мысли стали реальностью, что они осуществились, будто преподнося подарок этим людям, недавно потерянным и разбитым, отчаянным и полумертвым?

Лили прижимает к себе Тони, словно пытаясь подготовится к рождению малыша, что сейчас сидит у нее в животе. Это теплое детское тельце кажется ей чем-то особенным. Женщина даже боялась думать о том, кто смог уцелеть посреди того пира смерти, но сейчас, видя этого крохотного

человечка, чьи глаза доверчиво и почти радостно смотрят на нее, Лили не боится за собственное дитя. Все эти люди – семья, и они не позволят повториться тому, что уже было. Все позаботятся о ее сыне или дочери так же, как о Тони, потому что Лили верит этим людям. Она больше не чувствует злобы или разочарования, наверное, поэтому ее объятия так искренни для Рикки в этот момент, Лили просит прощения таким образом за все, что было сказано или сделано. Она была с младшей сестрой Тэда после падения станции, она делила с ней капли воды и крохи еды, и Лили поняла, что Майкл давно мертв. Она это осознала, но она и Барри, оба знают, что ребенок, который родится, унаследует имя мертвеца: девочка будет Роуз, мальчик – Майкл.

Дарлин испытывала что-то странное, увидев Билла и остальных здесь, у железных путей. Ей это казалось символичным, словно начало нового путешествия, новой дороги. Она почти была уверена, что ощутила дуновение ветра перемен, когда, ища глазами Блэр, не нашла подругу. Джоунс наткнулась лишь на Вэл Бенсон, которая словно повторяла за девушкой. Они стояли теперь друг напротив друга, понимая, что думают об одном и том же: «Это ведь не конец?»

– Это только начало, новая эпоха нашего существования. Тони – ребенок, но он жив, Лили и Барри ждут малыша. Не это ли говорит о переменах, чем-то хорошем. Билл, я не знаю, когда в последний раз видела подобные счастливые лица, - Белчер никогда не была многословно, но в этот день, на этой дороге, по которой давно не ходят поезда, она словно была готова говорить вечность без остановки. – Это действительно начало чего-то хорошего. После всего случившегося, хорошее обязано произойти. Этот мир не может быть настолько бессердечен.

***

15 Июля. Висконсин. Эсофея.

Это место, оно такое уютное, но почему-то тревожное, будто я чего-то не замечаю. Я пришла сюда недавно, но странное ощущение незавершённости не покидало меня. Я будто стала призраком, умерла, не успев завершить свои земные дела.

Крыльцо крайнего домика с темной крышей, покрытого плесенью, дружелюбно и по-домашнему скрипнуло, оповещая пустоту мира вокруг о моем присутствии. Я долго стояла и прислушивалась у самой двери, после того, как подозвала возможных «обитателей» будущего места для ночлега. Ни один звук не донесся из-за двери, заставляя одновременно расслабиться и напрячься: теперь все вызывает подозрение.

Последние дни я провела в каком-то сумбурном потоке времени, не различая дней и ночей, но, почему-то, усталости не чувствовала. Я спала по несколько часов днем и ночью, чувствуя, что заболеваю. Знаете, нужно быть, наверное, самым неудачным человеком, чтобы простудиться летом, но ничего подобного не мешало моему телу ослабевать, поддаваясь температуре.

Когда однажды мою голову посетила мысль о заражении и скором обращении в мертвеца, я даже не испугалась. Просто расстроилась, как маленький ребенок, после смиряясь с подобной участью. Но уже через несколько часов убедилась, что это действительно только простуда: горло першило, но температура спала, позволяя расслабиться. Будь все иначе, сейчас я бы не была внутри этого дома с его пыльными предметами и комнатами.

Я думала найти хоть одну тварь, но ничего не получилось, заставляя меня напрячься еще сильнее. Впрочем, первым, что я сделала, была даже не попытка запереть двери, я поднялась по лестнице на второй этаж, завалившись на мягкий матрас высокой

кровати. Тогда по комнате разлетелся стон удовлетворения, словно я была самым счастливым и в то же время последним человеком на всей планете. Моя спина, кажется, никогда не знала такого блаженства, я впервые так расслабилась и почти что утонула в серых от пыли простынях и подушках. Мне было плевать, кто спал на них, что он делал, я просто была спокойна и удовлетворена.

Я лежала на этом мягком матрасе, ни о чем не думая, лишь глупо улыбаясь очень долго, даже не заметив этого. Только когда лучи заходящего солнца, окрашивающие все в оранжевые и красные цвета, – будто оно сжигало весь мир-проникли сквозь окна спальной комнаты, падая на деревянные половицы, я поднялась, потягиваясь до приятного натяжения мышц под кожей. Если бы в этот момент я зевнула, было бы просто чудесно.

Наконец, забаррикадировав входную дверь, я уселась на диван, доставая из рюкзака банку с какими-то фруктами. Чувство незаконченности тут же вернулось, заставляя меня настороженно оглядываться вокруг. Я чего-то не заметила, что-то опустила. Мне было неспокойно, но не страшно.

«В следующий раз оставь более четкие знаки», - собственный голос прозвучал в голове, заставляя меня вспомнить клетчатый лист, вырванный из тетради по алгебре. Это было попыткой Дарлин сказать мне, что она была здесь –она поступила так однажды…

Чувство неудовлетворенности начало нарастать с каждой секундой все больше, заставляя меня оставить банку с консервированными фруктами в стороне. Я вновь пробежала через все комнаты, осмотрела каждую стену и потолок, желай увидеть хотя бы намек на то, что здесь кто-то был. Я не знала. Почему, но внутри все уверенно настаивало на чудом присутствии в этом доме. Думая, что, возможно, подруга сделала так же, как в тот раз, – вырвала какой-нибудь лист книги или тетради – я сваливала с книжных полок учебники и другую литературу, перебирала любимых авторов и их произведения, но ничего не находила. Теперь я чувствовала разочарование от того, что собственные чувства решили развлечься, издеваясь надо мной.

Устало падая на диван, почти обреченно опуская руки, я думала теперь только о том, что все это было глупо. Нужно перекусить, вновь проверить дом и входную дверь, а после вернуться наверх. К той мягкой постели, засыпая. Я действительно не знаю, сколько дней прошло, просто не замечала этого. Да и солнце уже становится слишком бледным. Последние его лучи теперь даже не падают на твое лицо, только на ноги попадают, заставляя переводить взгляд куда-то вниз. И я подчиняюсь этому «приказу» умирающего на ночь огненного шара, я смотрю вниз, на собственные ноги. Что-то внутри замирает – край ковра задран.

Возможно, это я зацепилась, пока лихорадочно бегала по дому, возможно что-то другое. Но если другое, то что?

Я почти падаю с дивана, желая убедиться в собственных догадках, когда собственный смех заполняет все комнаты, безумным и веселым эхом отбиваясь от стен и потолков. Ну, конечно! Я искала знаки везде, даже в самых глупых местах, но не додумалась посмотреть на полу. Гениально, Дарлин Джоунс! Просто шикарно! Если не хочешь, чтобы кто-то что-то нашёл, спрячь это на видном месте.

На полу, под ковром были выцарапаны направление и имя. Дарлин все же была здесь, другие наверняка тоже. Понимая все это, я решаю, что отдых подождет: я не спала несколько дней, не посплю еще пару суток. Ничего не случится. Судя по слою пыли, люди, знакомые и живые, были здесь около трех дней назад, а это значит, что, если я потороплюсь, то нагоню их, найду. Недели точно не прошло после их ухода. Они не могут двигаться слишком быстро, следовательно, и направление они не могли сменить неожиданно и резко. Если Дарлин оставила этот след, она будет настаивать на том направлении, что указала, выцарапала на полу. Я успею догнать их, успею!