Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
Все те, кто презирали Вэл Бенсон, скорее всего, сейчас мертвы, потому что верили в истину и нормальность.
Когда-то давно, когда мои мысли были отличны от настоящих, когда черты лица были более округлыми и юными, семья Вэл приезжала в дом моей семьи на праздники или просто в гости, оставаясь на ночь – отца тогда уже не было с нами, он променял все на голубую мечту, исполнение которой прервала эпидемия смерти. В то время, пока родители беседовали, смеялись и сплетничали, а младшая сестра Вэл мирно спала под одеялом, мы с Бенсон забирались на крышу моего дома, пытаясь сосчитать звезды, мерцающие в темноте. Стоит ли говорить, что у нас никогда
Мы постоянно делали подобные вещи, даже не задумываясь о глупости, но нам просто нравилось все это: странность, неопределенность, прохлада летних ветров, огоньки в высоте и необъяснимые чувства. Сидя под открытым небом, темной ночью нам казалось, что это портал в иные миры, совершенно отличимые от нашего, непохожие ни на что. Создавалось ощущение, что над тобой нависает огромное окно в параллельное измерение, такое же чарующее и нереальное, как горящие звезды где-то в выси. Все это очаровывало меня в прошлые времена, и все это заставляет сердце дрожать в настоящем. Вэл сидит рядом со мной на бетонной крыше, запрокинув голову вверх-пока остальные травят байки где-то внутри здания-, и мы вновь чувствуем в себе что-то детское и наивное. Этой ночью я ощущаю себя ребенком, тем самым, давно исчезнувшим. Правда теперь, я разочаровавшийся в небе ребенок, потому что высь-это не окно в иной мир.
Вэл Бенсон была тем самым редким человеком, кто любил слушать других, слушать меня. Все это началось в детстве, в первый наш визит на крышу, когда Кловер Эйбрамсон еще не была с нами так дружна, но после стала частью жизни. Наверное, подруга с вредными привычками полюбила мои рассказы и разговоры после теории о том, что небо – дверь куда-то далеко, дальше, чем просто в космос. Вэл была мечтателем, желающим открыть что-то новое, поменять все в своей жизни. На самом деле она всегда боялась того, что происходило в ее жизни после детства, но остановить этого не могла, потому что власти над собой уже не имела.
Сейчас же, выросши, мы обе поменялись: Бенсон забыла о том, кем была, а я поняла, что все это бред. Я чувствую какую-то странную вину за то, что дала когда-то маленькой подруге надежду. Я вселила ей уверенность, что волшебство существует, но в итоге разочаровались мы обе – все, что хоть немного принадлежало не только нам, но и всем живым, было отнято в один день мертвецами, извергнутыми самим же миром.
Я глупо улыбалась теперь, сидя на совершенно незнакомой крыше, вспоминая все это. Казалось, прошло слишком много времени с последнего раза, когда мы выбирались наверх, чувствуя внутри себя детей. Будто вечность пролетела незаметно. Сейчас поменялось многое, но одно было слишком отлично от прошлого – ребенком Вэл никогда не напивалась. Этой же ночью ее щеки раскраснелись, а взгляд и вовсе затуманился. Она была пьяна, сжимая в руке бутылку вина, кажется, дожидавшегося ее прихода всю жизнь.
– Помнишь, ты спросила меня о звездах?
– закидывая руку мне на плечо, прижимаясь разгоряченным телом, сжимая недопитую бутылку алкоголя, Вэл отвлекла меня от моих мыслей, заставляя еще больше улыбнуться, смотря на ее красное и милое лицо. Она казалась такой забавной сейчас.
– Видят ли они другие страны, нависая над нашими головами?
– Помню, - неуверенно ответила я, кивая в подтверждение. Мы много о чем говорили в те ночи, что казались долгими и почти что вечными, всего не вспомнить. Лицо подруги было красным, взгляд туманным и веселым, а щеки пылали, как угли. Вид был простой, беззаботный, это
– Я только сейчас поняла, почему ты спрашивала это. Твой отец, он ведь далеко. Ты хотела его тогда увидеть, – делая очередной глоток, почти опустошая бутылку, пояснила Вэл, отпуская меня, теперь опираясь рукой в холодный пол. Что-то внутри сжалось всего на мгновение, заставляя взгляд стать суровым, а после настроение этой ночи вновь вернулось. Когда-то во мне бушевала холодная, нет, ледяная печаль, вызванная уходом отца. Я никогда не думала, что Вэл способна ее понять. Но теперь каждый знает, что такое потеря.
– И сейчас порой хочу. Это странно, я не любила его так сильно, чтобы скучать, но сейчас…Сейчас скучаешь по всем, - после затяжного молчания, я всё же ответила, пытаясь быть откровенной. Взгляд снова метнулся в небо, словно ища ответа на давно забытые вопросы. Честно, когда-то я винила в уходе отца себя, но сейчас понимаю, что это было мимолетное желание человеческой души. Что-то говорило мне: он жалеет, жалеет всем сердцем, но вернуться назад не может, потому что у него теперь есть цепи. Нет, кандалы, и они не отпускают.
– А я не хочу встретить своего. Мне всё равно: мертв он или нет, сожрали его мертвецы или он попал под колеса грузовика. Я даже рада, что его нет здесь. Он всегда был паскудой, –как-то резко и грубо, меняясь в лице, призналась Бенсон, допивая алкоголь, и толкнула бутылку ногой, отправляя к краю крыши. Звук перекатывающегося стекла казался незначительным, хотя мертвецы внизу могли услышать даже его. – Есть и плюсы в этом новом мире.
– Что?– я взглядом проследила за подругой, которая, пошатываясь, пыталась встать на ноги. Я понимала ее и не понимала одновременно. Я не была святой и знала, что многим следовало умереть, но я бы все отдала, чтобы мать оказалась жива. Даже отец, какие бы поступки он не совершил… Никто не заслуживал такой судьбы: обратиться в мертвую тварь, способную жрать живых.
– Я на полном серьезе. Я рада, что это случилось, – кое-как вставая, теперь не вытирая задом пыльную крышу, громче протестовала мне Вэл. Она развела руки в стороны, начиная тихо, но безумно хихикать. Порыв ветра оголил ее шею, забавляясь с темным русым волосом, а после понесся дальше, блуждать между деревьев, завывая и унося хрипы мертвецов куда-то далеко.
– Что ты несешь? – какое-то отвращение чертыхнулось в глубине, а после исчезло, сменяясь простым равнодушием. Сейчас Вэл в пьяном состоянии, а завтра ничего и не вспомнит. Так всегда бывало, когда она напивалась. Подруга говорила много обидных вещей всем подряд, но утром не пыталась извиниться, даже если ей рассказывали об ее пьяных поступках. Она просто смеялась.
– Посмотри на меня! Я теперь свободна, мне никто не говорит, когда я должна вернуться домой! С кем я должна общаться, как вести себя в обществе! Никто не орет на меня, не лишает дыхания! Этот мир понимает, что я подросток! – она почти кричала, улыбаясь безумной улыбкой, которой я прежде не видела.
– Этому миру теперь без разницы, кто ты! Ты – мясо для тех, кто внизу, и если ты не заткнешься, то они придут сюда! – агрессивно шипя, я вскочила с пола, направляясь к подруге. Если она выкрикнет еще хоть слово, я готова закрыть ей рот. Из-за ее пьяного состояния никто не должен подвергаться опасности. Почему-то я неожиданно поддалась этой агрессии и злости. Почему же?