Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
***
9 Июля. Висконсин. Эсофея.
– Останемся здесь на какое-то время, я устал бегать. –в лучах заходящего летнего солнца Раймонд, что почти упирался лбом в прохладное и грязное окно лбом, выглядел каким-то неземным существом. Такая же неизвестная печаль. Смешивающая с раздражением, волнением, тревогой и в то же время равнодушием, пропитывала силуэт мужчины, особенно его лицо. – Сил нет.
– Мы все устали. – Эмма лишь устало опустилась на пыльный диван, чувствуя спокойствие от того, что мертвецов нет поблизости. Недавнее стадо, что заставило их резко поменять планы и направление, казалось огромным и безумным. Они бы не смогли сбежать. Столкнись с ними чуть
– Ни капли, - темнокожий мужчина выглядел ужасно и подавленно. Когда-то он вечно казался раздраженным, теперь же агрессия лишь плескалась в его глазах, да угадывалась в морщинах на лице, уступая место вечной тревоге и потрепанности. Каждый день, каждую неделю они скитались. Бродили, пытаясь выжить, убегали и избегали людей. Никто не говорил, но новых встреч они боялись всей душой, что начинала трепетать, стоило услышать намек на присутствие чего-то живого. Казалось, появись кто-нибудь перед этими людьми, на чьих лицах остались отпечатки времени, он бы разорвали его на части. Не зная даже, почему.
– Нужно найти хоть что-то, у нас ничего не осталось, -вновь доставая оружие, которое, кажется, было способно прирасти к ладони, становясь ее частью, Раймонд Купер, чувствуя, что мышцы напряжены до предела, а тело почти не слушает, двинулся в сторону выхода. – Леонард, отдохнем позже, пойдем в соседнюю церковь, нам нужна еда.
– Эй… -можно было подумать. Что Тайлер почти выкрикнул это, пытаясь возразить на слова Купера, но у него не получилось бы. Даже если бы он хотел. Он просто проговорил это, позволяя после звуку собственного голоса раствориться в уверенных словак Леонарда Гилсона.
– Мы с Дарлин сходим и проверим, посмотри на себя, Раймонд, ты еле стоишь на ногах. Кому нужен отдых, так это тебе, просто дай нам обо всем позаботиться, - останавливаясь у выхода из домика у самой дороги, которая превращалась в развилку и «спешила» куда-то вдаль, извиваясь, Леонард опустил ладонь на плечо мужчины. Кажется, во взгляде последнего было смирение, но его совесть не позволяла вот так все взвалить на Джоунс и Гилсона, которые были слишком молоды. Случись с ними что-либо, он не простит этого, себе в первую очередь.
– Нет, я отдохну после, этой группе нужна пища и вода. – кажется, даже пляшущие перед глазами темные и слишком яркие пятна не могли остановить Раймонда. Наверное, в тот раз Дарлин убедилась в их схожести. Что от, что она, оба не могли просто стоять в стороне, какие бы чувства не бушевали внутри. Какая бы усталость не валила с ног. Сначала Дарлин избегала Купера, не понимая даже причины подобного, а после осознала: он похож на него, похож на Джеймса. Такой же святоша, готовый разорвать собственными руками того, кто посмеет причинить боль семье. Однако со временем Джоунс заметила в этом человеке, который всегда был рядом с Рикки и Эммой, рядом со всеми остальными, вселяя уверенность и надежду, родство. Оказалось, что Раймонд Купер был вовсе не столько похож на Джеймса, – по которому Дарлин продолжала тосковать, чувствуя свою вину, будто это из-за ее слов он погиб – сколько на саму Джоунс. Этот мужчина был будто отражением девушки в зеркале, только более сильным, уверенным, дальнозорким и терпеливым. Она видела в нем саму себя и понимала, что странное влечение порой возникает где-то в груди. Но лицо Джеймса прекращала любые удары органа, качающего кровь. Сердце Дарлин Джоунс остановилось в тот день, в ту ночь, пылающую огнем. Она обещала себе, что больше никогда не задумается о чувствах к людям вокруг себя. Но тогда почему же при упоминании одного его имени внутри все становится легким и тяготящим
– Мы обо всем позаботимся. Нейл ранен, ты слишком устал,- не смотря в лицо мужчине, намеренно пряча взгляд, девушка даже не прикасается к Куперу, будто это запретный плод. Ей хочется сейчас лишь сбежать из этого домика на краю дороги, чьи стены теперь кажутся прутьями клетки – жить под открытым небом опасно и тяжело, но там свобода, весь мир там принадлежит тебе, а здесь, под крышей, ты взаперти. –Лучше позаботься об Эмме и… Рикки давно не улыбалась, ты же знаешь, она винит себя в том, что Тэд не здесь. Сделай что-нибудь…
– Мы скоро вернемся, все будет в порядке, - уверяя в подобном, не улыбаясь даже уголками губ, потому что давно сам забыл, что это значит, оповестил всех Леонард, закрывая дверь после себя, пропустив вперед Дарлин. Он чувствовал, что все вокруг тяготит Джоунс, но не мог понять, как давно все это началось. Что-то внутри подсказывало ему, что она хочет поскорее уйти, выйти наружу, он лишь нашел предлог.-Что с тобой происходит, Дарлин?
– Спасибо.- это слово будто могло все объяснить, словно было каким-то определением всего, что происходит. Оно почти заменяло «я в порядке», «ничего», «отлично», «хреново». Уже двигаясь в сторону церквушки неподалеку, Джоунс тяжело вздохнула, незаметно ударяя себя по лицу, прогоняя назойливые мысли. –Никогда не сделаю подобной ошибки.
– О чем ты?-Леонард не чувствовал беспокойства в этом месте, ничего не чувствовал, кроме усталости от вечной беготни, но позволить себе показать подобное не мог. Здесь, в этом месте, всего-то домов шесть от силы, а вокруг поля, отделенные от в прошлом жилых участков редкой полосой леса.
– Ничего, все как обычно. – На это Гилсон ничего не мог ответить, да и не касается его подобное. Он всего лишь часть группы, если кто-то не хочет говорить о своих проблемах, это его личное дело, Леонард не будет вмешиваться. Парню в последнее время стало не то, что бы все равно, но беспокоили его лишь вещи, связанные с выживанием. Жаль, что он еще не подозревал о том, что отношения в группе одна из самых важных составляющих жизни.
Церквушка совсем близко оказалось пустой и брошенной, как и все теперь. Иконы и фрески на стенах покрылись слоем пыли, которая из-за сырости и холода превратилась в плесень, позволяя всему пропитаться этим неприятным запахом. Здесь не было мертвых или живых, не было следов ни первых, ни последних, только пустые банки перекатывались по деревянному и грязному полу, залитому засохшей кровь. Но Дарлин и Леонард были бы совсем невезучими и обреченными, если бы не нашли хоть чего-то: в погребе. Где хранились свечи и редкие книги. Осталась еда и закатки, а рядом с ними священник, правда мертвый.
В его руках, иссохших и давно напоминающих конечности мумии, был клочок пожелтевшей бумаги: «Я никогда не знал страданий людских. Никогда не видел столько боли за столь короткое время. Господи, за что ты наказываешь нас? Неужели, это очищение, выход, но почему же такой жестокий конец ты уготовил для нас, рабов твоих? Зачем же ты издеваешься над нами. Смеешься над самою смертью? По какой причине заставляешь нас воскресать, умирая? Это ли наказание за алчность и стремление к великому?»
– Вот так все и разочаровываются в своих кумирах. Сначала Раскольников в Наполеоне, теперь этот священник в Боге, которого никогда не существовало, не это ли печально?-на слова Дарлин Леонард лишь пожал плечами, чувствуя безразличие к незнакомцам и мертвецам. Он давно превратился в действительности в того рассудительного человека с холодным расчетом и спокойной головой, не это ли печально?