Мертвый мир - Живые люди
Шрифт:
После всего этого только Тони и Леонард остались рядом – мы стали последними из всех, кого знали. Уже ни во что не веря, ни на что не надеясь, мы чего-то искали, чего-то ждали. Гилсон часто вспоминал, как перед островом Блэр просила его решиться на поиски хоть какого-то безопасного места, и он понимал, что все, что мы делали в то время, заканчивалось печально. Да и сейчас ничего не изменилось.
С Леонардом мы говорили редко, тогда уже мужчина учил нас вязать узлы, протыкать головы и выживать. Правда, последнее я научился делать уже давно, живя в таком мире. Но бывало, порой, Гилсон, пока мы шли куда-то далеко, начинал говорить о том, что было раньше. Он часто вспоминал Холвудс, девочку по имени Ванда, которая везде бегала с фотоаппаратом, рассказывал о Дарлин и Джеймсе, чьи отношения
Так же Гилсон вспоминал о парне со станции, которого я не знал, - его звали Самир и он был индусом. Когда дорога предполагалась особенно долгой, Леонард рассказывал о школьных годах, которых у Тони уж точно никогда не будет. Смуглый малый вообще не понимал многого, о чем мы с мужчиной говорили: большая часть наших слов, касающихся иной жизни, звучали для него абсурдно, но до безумия интересно.
Однако моими любимыми историями являлись пересказанные Гилсоном рассказы Блэр Джералд: ее одинокие блуждания, пугающие меня, ее переживания и эмоции, незнакомые и привлекающие своей противоречивостью. Блэр – по словам Леонарда – открыто признавалась в своих недостатках, в том, что бывала противна сама себе. Но девушка оказалась знакома со странными людьми, которых мы никогда не встречали. Гилсон говорил, что она называла их кочевниками. Жизнь рыжей Блэр всегда казалась насыщенной, особенно в апокалипсисе. Создавалось ощущение, что она только и ждала мертвецов, будто до этого ее будни в нормальном мире были пустыми и скучными. Хотя, кажется, так все и было.
Блэр точно являлась безумной, но я скучал по ней, как скучал по всем, особенно по брату. Мне часто бывало грустно от того, что я не мог вернуться на могилу Джина, о чем-то попросить Блэр или же прижаться к Дарлин, ища спокойствия. Джоунс была таким человеком, который мог взорваться от собственных эмоций, однако рядом с ней ты успокаивался. она будто забирала твои тревоги или же разделяла их.
Но разговоры с Гилсоном все же были редкими – наше общение заменяли жесты и условные знаки. Это было полезно среди мертвецов, слышащих каждый шорох.
Если бы кто-то мог теперь спросить у меня, какой момент оказался самым запоминающимся, я бы вспомнил мокрую и скользкую осень, дожди которой походили на кислотные.
Той осенью позади, в прошлом, остались все. Однажды Леонард просто исчез: без криков, без крови – утром его попросту не оказалось рядом. Это была дождливая ночь, которую мы решили переждать в крохотной сторожке без фундамента, с одной комнатой и туалетом. Стена дождя скрывало все вокруг, поэтому Леонард не пошел осматривать окрестности, и мы с Тони спокойно уснули, не переживая за мужчину. Но утром его уже не было. Мы побродили вокруг сторожки, прождали его весь день и следующую ночь, но он не вернулся. Я почувствовал то же, что почувствовал в день исчезновения Крайтона.
Мы больше не видели Гилсона, только по дороге нам встретилось тело без головы, но в нем мы не признал Леонарда, а может, просто не захотели признать. Той осенью мы с Тони остались вдвоем.
Единственной целью стала находка людей: как бы долго я не жил в этом мире, но до Блэр, брата, Дарлин и Леонарда мне еще было далеко, я понимал, что не смогу самостоятельно вечно защищать себя и семилетнего смуглого парнишку. Я бы не смог сделать и половины того, на что были способны люди, которых я знал, - я восхищался всеми, кого потерял. Блэр была сильной, Вэл – безумной, Дарлин-ответственной, Джин – невероятным, и все остальные, они тоже были словно из другого мира вечной силы. На их фоне я казался легкой добычей, и дело было не в возрасте: их вела вперед надежда, я же, потеряв все, не мог найти и увидеть подобной глупости. Они верили во что-то впереди, а я понимал, что Джералд была права: некоторые вещи стираются из памяти – я многое забывал о прошлом.
Мы с Тони не знали надежды и искали людей, потому что в одиночестве сходили с ума.
Но ни одной группы, ни одного живого человека за год не появилось на нашем пути, я хотел умереть, однако был вынужден жить. После того же года, не имея цели, мы с Тони вернулись на могилу брата,
– Привет, Джин, это я, Марко, помнишь? Ты вечно был рядом со мной, спасал и помогал, говоря, что ты обязан, потому что любишь своего младшего брата. Мне уже тринадцать, исполнилось недавно, думаю, ты бы гордился мной и Тони, думаю, тебе было бы приятно знать, что мы все еще живы. Я, знаешь, очень скучаю по тебе и сейчас, разговаривая с землей, не могу не плакать…Не было возможности или я не понимал, но сейчас хочу просить прощения за то, что порой не слушал тебя или злил. Я знаю, если бы тебя не было со мной, я бы давно был мертв… Я часто вспоминаю маму, думаю, если когда-нибудь мир станет прежним, таким, каким любил его ты, мы с Тони сделаем вам всем настоящие могилы: тебе, маме и папе. Я так скучаю без тебя… Джин, правда…Очень скучаю…
– Марко,- в тот раз Тони перебил меня, заставляя резко утереть слезы. Я был готов к появлению неожиданного мертвеца, но парнишка лишь указывал на крест. –Золотого медальона нет здесь.
Только после слов плачущего и тоже скучающего ребенка я заметил отсутствие важной вещи, а потом и засохшие цветы рядом с могилой. Мы осмотрели территорию вокруг креста, чуть вскопали землю, но медальона не было, только слабые-слабые следы на примятой траве. Возможно, кто-то, увидев могилу, уважая мертвых, оставил облетевшие цветы на сровнявшейся горке с крестом, но мы с Тони хотели верить, что этим кем-то был Леонард. Это дало нам новую надежду. И после мы блуждали с мыслью о том, что безголовый труп не принадлежал Гилсону. Мы верили, что не до конца потерялись.
***
Теперь же, спустя еще один год, которые в сумме составляли семь долгих и печальных лет с проблесками радости, мы нашли то, что заставило душу содрогнуться и упасть в пятки. Вернее, мы услышали это.
Это была темная ночь, когда мы, не дойдя хоть куда-нибудь, заночевали в брошенной машине без колес. Я рассматривал под светом фонарика карту потерянных дрог, занесенных грязью и многолетней гниющей листвой, когда Тони, от скуки, крутил колесики и нажимал кнопки на автомобильной панели. Неожиданное шипение заставило и меня, и парнишку подскочить, тут же уставившись на радио. Я почти перескочил с задних сидений вперед, жадно, но осторожно крутя колесико программ, желая найти хоть что-то. Сердце колотилось, а руки дрожали, Тони же тяжело дышал от нетерпения: он часто слышал о том, что значит «радио», но теперь впервые услышал, как это работает. И неожиданно сквозь шипение и плюющее хрипение донеслись обрывки фраз.
После того сообщения, повторившегося несколько раз – после же диктор почти попрощался, говоря, что выйдет завтра утром на эту же линию-, я сделал то, что однажды сделал Тэд Крайтон: двинулся в Атланту, отчаянно веря, что в этот раз город действительно станет спасением, а не бездной.
***
– …новый шанс, новая жизнь. Мы все теряли и имеем право на то, чтобы обрести что-то. Завтра утром я вновь выйду на эту частоту, если кто-то слышит это сообщение, то повторяю: мы создаем новую цивилизацию. Здесь стены, кров, попытки электричества, живые люди и безопасность. Если вы слышите это и вам некуда идти, то двигайтесь в штат Джорджии, в Атланту. – лысый смуглый мужчина устало потер переносицу, выключая местную станцию. Тяжело выдохнув, будто говоря самому себе, он не обратил внимания на вошедшую женщину. – Это точно начало нового времени, нового века и жизни. По-другому не бывает.
– Сурт, кажется, твои посиделки у рации дали свои плоды. Если тебе интересно, там двое мальчишек, пришли, услышав твое сообщение. Думаю тебе стоит посмотреть. – лишь кивнув на слова женщины, поддерживая голову, мужчина дождался пока та выйдет, осознавая, как на самом деле счастлив. Он верил, что еще остались люди, верил, что это не все выжившие, что собрались в Атланте. Он искренне улыбнулся, поднимаясь со стула, вновь проводя по уставшему лицу с поблекшей татуировкой.
В какой-то момент в голове вспылили слова рыжей девушки, говорящей, что все имеет свойство разрушаться, и, если ты хочешь что-то создать, то лучше умри, но обезопась новое место, то, что дорого. Однако настрой этого человека был совершенно иным: он не собирался сдаваться или умирать, он создавал новую цивилизацию.