Мертвый сезон в агентстве 'Глория'
Шрифт:
– Но кто вы? – Князь посмотрел на Фому, а тот недоуменно пожал плечами.
– Повторяю, вы меня не знаете, а вот я вас – отлично.
– С незнакомыми мне я не якшаюсь, – сердито сказал Князь и хотел было бросить трубку, но заметил предупреждающий жест Фомы.
– Не надо спешить, Виктор Алексеевич. Я приоткрою. То, о чем я вам скажу и что передам, может, на мой взгляд, сильно облегчить вашу головную боль.
– На боли не жалуюсь! – возразил Князь.
– Хорошо, приоткрою еще. Вам известно, где
– Известно, – снова приметив кивок Фомы, ответил Князь.
– А в связи с чем?
– В общих чертах.
– Ну так что скажете теперь?
– Хорошо. Где и когда встретимся?
– Если не затруднит, через пятнадцать минут. А где? Знаете мемориальный валун на Лубянке? Он ведь и к Григорию Степановичу имеет некоторое отношение. Вот и встретимся на скамеечке напротив. Это даже символично в какой-то степени.
– Заметано.
– Только… приходите один. Не бойтесь, вам ничто не угрожает. И захватите с собой деньги. Доллары. Тысяч этак двадцать пять, информация стоит того, вы сами убедитесь.
– Не многовато?
– Если вы посчитаете, что информация вам без надобности, я денег не возьму. До встречи…
– Надо пойти, – задумчиво сказал Князь Фоме. – Ты как полагаешь?
– Место уж больно… – криво усмехнулся Фома и почесал лысину.
– А что – место? Где-нибудь у Вечного огня, что, лучше? А он, этот тип, вишь ты, знает о прошлом Коновалова и в курсе того, что он был на допросе в Генеральной прокуратуре.
– Может, ФСБ?
– А кто их знает! Нынче ведь и бывшие бравые чекисты торгуют секретной информацией направо и налево. Видать, что-то у них имеется на папашу нашего ненаглядного. Опять же и бабки просит приличные… – Князь еще подумал и открыл кейс, плотно набитый пачками долларов.
Кротов заметил Князя, когда тот поднялся из подземного перехода. Был он, конечно, не один, но двое типичных братков, поднявшись следом, уселись на гранитный парапет и закурили, искоса поглядывая в сторону скамейки, на которой сидел Кротов. Засекли охрану и Сева с Филей, безуспешно пытавшиеся остановить левака в самом неудобном для остановки месте.
Князь подошел к скамье, внимательно посмотрел на Кротова и спросил:
– Не вы звонили?
– Я. Присаживайтесь, Виктор Алексеевич.
– А вас-то как звать?
– Без разницы. Вот поглядите мельком то, о чем я вам говорил. Это копия моих показаний на допросе в Генеральной прокуратуре. Запись с собственного магнитофона. А потом решайте: нужно это вам или нет. Если нет, я не обижусь.
– Посмотрим, – сказал Князь и взглянул в сторону своих охранников.
– Да не волнуйтесь вы, – насмешливо заметил Кротов, – их нейтрализовать пара пустяков. Но это совсем не входит в мои планы. Смотрите. – Он протянул Князю бумажную папку.
Князь кивнул, открывая ее и беря
Перелистнув несколько страниц, заглянул в конец и закрыл папку.
– Хорошо. Я беру это. А здесь ровно двадцать пять тысяч, как вы просили. Вот, можете считать, если хотите, – сказал он, протягивая газетный сверток.
– Зачем? Я вам верю.
– Вопрос можно? – осведомился Князь, беря папку под мышку.
– Разумеется, но покороче, – ответил Кротов, оглядываясь.
– Вам-то какой резон?
– Личные мотивы. Плюс… Я стараюсь работать честно и не терплю в бизнесе, скажем так, лукавых партнеров. А Коновалов накрыл меня дважды. И прилично. Еще вопросы есть?
– Последний. В деле Гохрана лично вы понесли большие убытки?
– Более чем.
– Тогда мне все понятно, – удовлетворенно заметил Князь и поднялся.
Они расстались, вежливо улыбнувшись друг другу.
Братаны во главе с Князем подъехали к особняку Отца поздним вечером. Охрана, узнавшая гостей, немедленно открыла ворота. Три машины въехали во двор. Из них вышли сам Князь, Леня Новгородский, Жора Ростовский и с десяток братков.
– Предупрежу, – сказал старший охраны, доставая сотовик.
– Может, спит Отец. Прихворнул нынче что-то…
– Обойдется, – сказал Леня, забирая у него трубку. – Стойте тут, парни, и не рыпайтесь.
Охранники и не заметили, как их окружили вооруженные братки.
В дом вошли втроем.
Григорий Степанович лежал в гостиной на диване, укрытый пледом, и смотрел телевизор.
Жора, войдя, забрал у Отца пульт и выключил звук.
Князь швырнул поверх пледа папку:
– Гляди…
Коновалов потянулся за очками, раскрыл папку, перелистнул несколько страниц и отбросил ее на пол.
– Полная херня!
– Тогда где десять миллионов баксов? – сухо спросил Князь.
– Какие?! Ах ты об этих! – Коновалов презрительно ткнул пальцем в валяющуюся на полу папку. – В общаке, наверно.
– Проверено. Не поступали, – возразил Леня.
Самым страшным преступлением в воровском мире считается покушение на общественные деньги. Кража их карается смертью.
– Десять миллионов! – фыркнул Коновалов. – Надо же! Так я же их Малюте отдал, а он и положил в общак. Должен был положить, – поправил себя Коновалов.
– С Малюты теперь не спросишь, – возразил Жора.
– Так он же переслал их в Штаты, для Славы Япончика! Ну конечно, ребятки, я вспомнил!
Жора с Леней переглянулись. Имя Япончика для них говорило очень много. Князь понял, что дело может сорваться, и принял инициативу на себя.
– Не пудри мозги, Григорий Степанович! – повысил он голос.
– Если бы так поступил, то обязан был бы тотчас сообщить нам. А вот свидетели утверждают, что деньги пошли к тебе, а ты их присвоил!