Мертвый сезон в агентстве 'Глория'
Шрифт:
– Темнишь, Князь.
– Шептунов у тебя хватает. Но ты можешь спросить любого, и тебе ответят, что тебе я не произнес ни одного худого слова.
– И даже иносказательно? – усмехнулся Отец.
– И даже иносказательно.
– О чем же вы тогда толковали?
– О жизни, о делах, о критическом положении, в котором все мы оказались.
– Критическом? – переспросил Отец. – Никакого критического положения нет и быть не может! Если ты имеешь в виду крах рубля семнадцатого августа прошлого года, то тут уж не
– Пострадали, – согласился Князь. – Но ты, как высшее лицо, ничего не предпринял для того, чтобы исправить положение.
– А что я мог сделать? – удивился Отец.
– Тебе давали неплохой совет.
– Учинить базар с государством?! Бред сумасшедшего!
– Не с государством. С чиновниками, – поправил Князь. – А это большая разница.
– Чиновники в наше время и есть государство.
– Ошибаешься, Григорий Степанович, – вежливо возразил Князь. – Я не говорю о всех чиновниках, но о двух третях знаю точно: сплошь взяточники, казнокрады, воры и мошенники. И даже три шкуры драть с них маловато. Полученное с них перекрыло бы все наши потери, возникшие после семнадцатого августа.
При этих словах Князя Эдуард Эдуардович Штиль оживился и с видным интересом посмотрел на парня.
– Ну и драл бы! – хмыкнул Отец.
– Хотел. Но мне запретил Баграт Суренович. И вероятно, не без вашей подачи.
– Что ты «завыкал»? – недовольно обронил Григорий Степанович. – Ты не на приеме у министра!
– Или же с вашей подачи, уважаемый Эдуард Эдуардович, – обернулся к Штилю Князь.
– Вы угадали, – охотно согласился Штиль. – С моей. И знаете почему?
– Знаю.
– Я бы с удовольствием послушал!
– Вы очень толковый человек, Эдуард Эдуардович. Но вы не человек дела. Вы философ. Ваша работа о слиянии государственных и криминальных средств очень любопытна, хотя и не нова.
– То есть как это не нова? – обиделся Штиль.
– Подобное было уже в странах Латинской Америки, да и в Соединенных Штатах на заре туманной юности…
– Да. Было, – согласился Эдуард Эдуардович. – Но никто никогда об этом не писал!
– А для чего писать? – пожал плечами Князь. – Все образуется само собой. Средства сольются, и если не мы, то наши дети будут благовоспитанными буржуа. Так думаете вы.
– Вы отлично поняли мою мысль! – восхитился Штиль. – Но меня насторожило последнее ваше замечание. Разве вы так не думаете?
– Я думаю совершенно иначе.
– И как же?
– В России государственный и криминальный капитал не сольются никогда.
– Причины?
– Я вижу две основные. Первая. Сделать это никому не позволят левые силы. Второе… «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…» Что возможно для других народов, то невозможно для народов России.
– Что вы заканчивали? – спросил Штиль.
– Экономический факультет Плехановки и, как ни странно, консерваторию, –
– И по какому классу?
– По классу скрипки.
– Вероятно, скрипач из вас не получился? – поинтересовался Эдуард Эдуардович.
– На этот раз угадали вы, – снова чуть заметно улыбнулся Князь. – И, предупреждая дальнейшее ваше любопытство, скажу, что, быть может, именно поэтому я занимаюсь тем, чем занимаюсь.
– Ответ исчерпывающий, – ответил Штиль. – И какова, на ваш взгляд, дальнейшая судьба России?
– Не знаю. Но зато я хорошо усвоил поговорку: «Куй железо, пока горячо!»
– С вами все ясно, – подвел итог Штиль.
– И ты начал ковать? – вступил в разговор Отец.
– Да.
– И не один.
– А это уж как получится!
– И кого ты хотел драть первым? Боярова?
– Почему только я? – нахмурился Князь. – Меня Бояров задел меньше других.
– Ты сделаешь трагическую ошибку, если начнешь войну с Бояровым и ему подобными, – сказал Григорий Степанович.
– А разве это нормально, когда треть общака идет на их подкуп?
– Ненормально, но иначе они нас сожрут.
– Говорят, мафия бессмертна… – усмехнулся Князь.
– Говорят, что кур доят, а коров на яйца садят! – грубо ответил Отец, налил стопку водки и выпил. – Продолжим разговор, Виктор.
– Вообще-то я все сказал…
– У тебя много всякого в головушке! Но меня интересует одно…
– Спрашивай. Я отвечу.
– В чем ты меня обвиняешь?
– Если коротко, в слабости.
– Я слабый человек? – по слогам и очень медленно произнес Григорий Степанович.
– Ты был очень сильным человеком, Григорий Степанович. Я многое перенял от тебя. Но годы делают свое дело. Ты не успеваешь вовремя принять решительные действия. Смотри, что творится в Тольятти! Братаны стреляют друг в друга! Погибло уже около двух сотен!
– Отморозки! Туда им и дорога!
– Погибли и хорошие люди.
– Но ведь ты сам предлагаешь драть шкуры с чиновников! Да если не платить ментам, фээсбэшникам, муниципалке, они тебя враз схавают!
– Разве я говорил о ментах? Я говорил о чиновниках, сидящих в больших кабинетах, о тех, кто тяжелее авторучки в руках ничего не держал! Менты – работяги, вкалывают за гроши, им конечно же надо платить.
– Одна шайка-лейка! – махнул Григорий Степанович. – Тронешь «белый воротничок» – и тут же получишь по зубам. Ты молод, Виктор, а мы это уже проходили. Чуть не съели нас «белые воротнички»! Пришлось идти на попятный. Это сейчас мы снова короли! Ты поспрашивал бы, что было лет двадцать назад!
– Знаю, – ответил Князь. – Интересовался. Знаю даже, кто сыграл решающую роль в том, что снова поднялись воры и стали королями.
– И кто же?
– Ты, Григорий Степанович.
– То-то же, – удовлетворенно произнес Отец.