Мещане
Шрифт:
– Читал про это восстание!
– воскликнул, в свою очередь, Янсутский, разваливаясь на диване.
– Но только пожара пока еще не видать.
– Пожар!..
– повторил громогласным голосом Долгов.
– Почему вы так уверены в этом?
– спросил его генерал мягко вежливым тенором и в то же время, налив и пододвинув Долгову бокал шампанского, присовокупил: - Не угодно ли вам вина?
– Благодарю!
– сказал тот и залпом выпил вино, не разбирая даже того, что он пьет.
– С кем имею я честь
– прибавил он.
– Я - Трахов, а это - господин Янсутский!
– отрекомендовал генерал.
– А я - Долгов!
– воскликнул Долгов.
– Пожар оттого...
– продолжал он без перерыва, - теперь Герцеговина... Там Черногория... Сербия... Румыния!.. Словом, весь славянский мир с Россией во главе...
– Но зачем же России тут ввязываться?
– перебил его Янсутский.
– Для того, - закричал уже Долгов, - что это историческое призвание ее!.. Пришло время резко определяющих себя народностей: славяне, германцы, романские племена, англосаксы. Это выдумал Наполеон III и предугадал.
– Черт с ним, с его предугадыванием!.. Он лучше бы предугадал не драться с немцами, и Франция не поплатилась бы миллиардами...
– возразил Янсутский.
– Я сам Наполеона всегда ненавидел и говорил, что он ничтожество, что в нем капли нет крови Наполеона Первого, но в этом он прав: Россия должна обособить славянский мир!
– кричал Долгов.
– Позвольте-с!
– тоже воскликнул не тише его Янсутский.
– Какую же выгоду Россия получит через это?
– Выгоду торжества духа!
– воскликнул Долгов.
– Это верно!..
– поддакнул ему генерал.
– Но еще восторжествуем ли мы?.. Бабушка надвое сказала: либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет!..
– не уступал Янсутский.
– Восторжествуем!.. Турция - гнилой, разлагающийся труп!.. Страна невежества... деспотизма... страна узаконенного распутства!
– валял на всех парах Долгов.
– А мне так это узаконенное распутство очень нравится, - подзадоривал его Янсутский.
– А вы как, ваше превосходительство, полагаете?
– отнесся он к генералу.
Тому не совсем понравился этот вопрос.
– Полагаю, что многоженство есть одно из величайших зол Турции, проговорил он явно недовольным тоном.
– Но почему, - я не вижу!
– воскликнул Янсутский.
– Да потому, - старался придумать генерал, - что оно отнимает у турок время, расслабляет их умственные способности, наконец, беспокоит их этими каждодневными, вероятно, ссорами в серале между женами.
– Армия турецкая голодна, не обута, не одета... солдаты их возбуждаются только опиумом и водкой, а в душе они все трус на трусе, хвастун на хвастуне!..
– кричал между тем Долгов, не слышавший даже разговора своих собеседников, как совершенно не входящего в кругозор его собственных мыслей.
–
– начал уж покрикивать и генерал.
– Я с турками сам в Севастопольскую кампанию дрался, это храбрейшие солдаты!..
– То было прежде, а теперь в Турции все деморализовано и все расшатано!
– не унимался Долгов.
– Но откуда вы это знаете?.. Вы были в Турции?.. Путешествовали там? допрашивал его Янсутский.
"Был!.." - чуть было не хватил Долгов, но удержался.
– Я не был там, но я читал это и слышал от множества достоверных людей!
– сказал он.
– Ну-с, а я был в славянских землях и в Турции и скажу вам достовернее ваших достоверных людей, что турки - честный народ, а славяне, по большей части, плутишки.
У Долгова от последней фразы Янсутского голос даже перехватило.
– Нет, вы не были там!.. Вы это врете, - произнес он совершенно низовой октавой.
Янсутский действительно врал: он не был в Турции и только однажды проехал по железной дороге славянские земли, и то ночью.
– Вру не я, а вы врете!..
– говорил он, уже вставая и озлобленно засмеявшись.
Генералу все более и более начинала становиться неприятною эта сцена: он ожидал, что, чего доброго, спорящие договорятся до дуэли.
– До свиданья, ваше превосходительство!
– сказал ему Янсутский фамильярно.
– Прощайте!..
– ответил генерал и в протянутую руку Янсутского положил только два пальца.
С Долговым Янсутский совершенно не поклонился и ушел.
– Всех этих рациональников и близоруких консерваторов народ русский должен был бы растерзать на части!
– вскрикнул ему вслед Долгов.
Генерал усмехнулся: хоть все, говоримое Долговым, было совершенно то же самое, что говорила и Татьяна Васильевна, - чего генерал, как мы знаем, переносить равнодушно не мог, - тем не менее Долгов ему понравился; он показался генералу поэтом, человеком с поэтической душой.
– Когда жена переедет в Москву, я попрошу вас познакомиться с ней, она очень рада будет с вами побеседовать!
– сказал он ему.
– Благодарю... непременно!
– отвечал Долгов.
Генерал поднялся, чтобы уехать.
Долгов проводил его до передней.
– Au revoir!..* - простился с ним генерал, приветливо кивнув головою.
______________
* До свиданья!.. (франц.).
– Я явлюсь к вашей супруге!
– повторил еще раз Долгов, не спросив даже, когда супруга генерала переедет в Москву и где она будет жить; а затем он пошел бродить по залам клуба, высматривая себе кого-нибудь в слушатели.
Глава V
Трахов прямо из Английского клуба проехал к Бегушеву. Прокофий, отворивший ему дверь, обрадовался генералу. Он любил, когда барина его посещали знатные особы.