Месть женщины
Шрифт:
— А она недурна, — отметила Луиза, внимательно рассматривая фотографию Маши. — Кажется, мне приходилось видеть ее по телевидению.
Прищурив свои большие золотисто-карие глаза, Луиза с любопытством посмотрела на Бернарда.
Через два часа она улетела в Неаполь, и Синтия так и не успела спросить, что ей известно об отношениях ее мужа и этой женщины. Да ей бы, наверное, не позволила сделать это гордость. Одно она поняла безошибочно: Берни и по сей день небезразлична судьба этой Марии Грамито-Риччи.
Теперь муж часто покидал ее, уезжая по делам, но, как правило, отовсюду звонил. В его отсутствие Синтия развлекалась приручением
— Надеюсь, ты не собираешься броситься с этой скалы в океан?
Маша обернулась и увидела Бернарда Конуэя. Он подошел неслышно, хотя скорее всего это она была так погружена в свои мысли, что не услыхала его шагов.
— Как странно, а мне казалось, мы больше никогда не увидимся, — сказала она и отвернулась.
— Чепуха, Маджи. Обитатели Беверли-Хиллз не могут не знать о том, кто их ближайшие соседи. Я, признаться, поначалу удивился, когда узнал, что ты стала членом семьи Тэлботов. Довольно странный коктейль, не так ли? Ты, твоя талантливая, не от мира сего, дочка, выживший из ума Тэлбот, сидящий на мешке с деньгами, в котором проделала большую дыру эта твоя сестричка Сью, шлюха с лицом кающейся…
— Не говори о ней так. Если бы не она…
— О, Маджи, ты неисправима. Ты давно стала американкой, но все так же любишь эти ваши славянские экскурсы в прошлое с раздиранием собственной души. Мертвые ничего не слышат, Маджи. Я знаю, этот Франческо оказался настоящим мужчиной, и я очень благодарен ему за то, что он спас тебе жизнь. — Бернард сделал полшага и обнял Машу за плечи. — Пошли отсюда, родная. Начинается дождь. Если я не ошибаюсь, ты только что перенесла воспаление легких.
Она покорно позволила увести себя.
«Роллс-ройс» Конуэя стоял метрах в пятидесяти от площадки, где провела несколько часов Маша, глядя в океанские дали. Впрочем, она не знала, что провела там несколько часов, — время давным-давно превратилось для нее в одну бесконечно длинную дорогу, которую забыли разметить столбами и прочими знаками.
— Ну вот, мы и снова вместе, — сказал Бернард, выруливая на шоссе, ведущее в Сан-Франциско. — Я долго ждал этой минуты, Маджи. Так долго, что даже успел жениться.
Она повернула голову и посмотрела на него с недоверием.
— Не веришь? — Он рассмеялся и тряхнул своей по обыкновению хорошо ухоженной головой. — Я сам, честно говоря, еще не успел в это поверить, хотя моя жена — самая красивая девушка во всей Джорджии, а может даже, на всем американском Юге. Я спал еще с ее матерью, великолепной Луизой Астуриас. Именно спал — и больше ничего. Странно, Маджи, правда? Оказывается, мы, мужчины, можем пользоваться телом женщины, даже наслаждаться им, при этом не испытывая никакого интереса к тому, что происходит в ее душе. У нас с тобой все было иначе, верно?
— Уже не помню. — Она вздохнула. — Я ничего не помню.
— И не держишь на меня зла? Очень жаль. Я бы хотел, чтоб ты прямо
Она слабо улыбнулась.
— Будем считать, что во мне течет вялая славянская кровь. Уставшая кровь. Вам, американцам, этого не понять.
— Чего ты хочешь, Маджи? — вдруг спросил Бернард и, съехав на обочину, резко затормозил. — Я не верю, что Франческо был тем единственным мужчиной, без которого твоя жизнь потеряла смысл. Я вообще не верю в существование таких мужчин. — Он усмехнулся. — Что касается женщин… Да, я много потерял, когда ты покинула меня. И с годами эта потеря чувствуется все острее.
— С годами мы все становимся сентиментальными… Берни, я бы хотела выпить. Признаться, встреча с тобой выбила меня из привычной колеи.
— Очень рад это слышать. — Он наклонился и сказал, дыша ей в самое ухо: — Тут неподалеку есть небольшая вилла. Не подумай, будто я приглашаю тебя для того, чтоб… Хотя ты вряд ли это подумаешь. Мы слишком давно не видели друг друга, и нам хочется кое о чем друг другу рассказать, верно?
Она молча кивнула.
Бернард резко рванул с места.
Это оказался небольшой дом с огромными аквариумами вместо стен. Золотые рыбки, морские коньки, звезды и прочая экзотическая живность тыкались своими щупальцами, носами, мордочками в толстое стекло, за которым в аквариуме из воздуха передвигались двуногие существа. Эти два мира соприкасались друг с другом только визуально. Суша означала смерть для обитателей морских глубин, точно так же как вода могла убить двуногих млекопитающих.
— Это мой дом, — рассказывал Бернард. — Сюда еще не ступала нога женщины, если не считать старой уборщицы-мулатки. Я уединяюсь здесь, когда мне бывает очень плохо, когда одолевают мысли о смерти. Смотрю на этих холоднокровных за стеклом и философствую на тему несовместимости мечты с реальностью, цивилизации с невинностью, любви с пресыщенностью души и тела. Грустные сравнения, ты не находишь? Но когда начинаешь понимать, что бессилен что-либо изменить в этом мире, что так жили твои предки и будут, если уцелеет Земля, жить потомки, становится если не легче, то, по крайней мере, не так одиноко. — Бернард потянулся, погладил Машу по лежавшей на низком столике руке и быстро, точно обжегшись, отдернул пальцы. — Здесь, в этом странном доме, я чувствую себя всего лишь представителем одной из существующих на Земле форм жизни. Борьба за выживание — вот что роднит нас в первую очередь. Это очень жестокая, я бы даже сказал, смертельная схватка с самим собой, с окружающим миром, который ты же сам и сотворил. Человек, участвуя в ней на общих правилах, надеется урвать еще и изрядную долю наслаждений. Прости, Маджи, я, кажется, утомил тебя.
Маша сидела с полуприкрытыми глазами, откинувшись на спинку большого мягкого кресла в форме морской раковины. Она поняла еще по дороге сюда, что рада встрече с Берни, что не переставала думать о нем все эти годы, что он, пожалуй, единственный, кто способен ее понять… «А Ян? Как же Ян? — спрашивала она сейчас себя. — Ян, такой родной, такой близкий… Почему он мне брат? Почему я не могу соединить свою жизнь с ним? А, впрочем, нужно ли ее с кем-то соединять?..»
— О чем ты думаешь, Маджи? — спросил Бернард, глядя на нее с нескрываемым восхищением. — Ты стала очень красива. Я еще не встречал женщины, которую бы так красили прожитые годы.