Место полного исчезновения: Эндекит
Шрифт:
Впрочем, это был популярный для всей страны вопрос, жизненная философия, когда все всем «до лампочки», а неприятные дела надо постараться оттянуть как можно дальше. Почему и о Чернобыльской трагедии сообщили только через несколько дней.
— Трупы-то потерпят, — пошутил с испугу шнырь, — а вот следствие может столкнуться с тем, что следы преступления исчезнут.
— Куда? — резонно спросил дежурный.
— В никуда! — так же резонно заметил шнырь. — Пока туалет охраняют зеки, но на ночь они отправятся спать.
— И
— Вам виднее! — стушевался сразу шнырь. — «Что, мне больше всех надо?» — подумал он.
— Ладно! — принял решение дежурный офицер. — Пусть еще подежурят часок, а я за это время свяжусь с «хозяином», пусть сам решает.
Он дал отбой, а шнырь вернулся к ожидавшим его подручным Полковника, осиротевшим без своего хозяина, и доложил все как есть.
— Час подождать можно! — решил Ступа. — Что час, когда у них по десять лет впереди. По «червонцу» у каждого.
— Людей им надо подбросить! — высказался Пархатый.
— Вот ты и пойдешь! — предложил ему Ступа.
— Да я ему лишь на зубок! — завозмущался Пархатый. — Ежели он Лома и Борова завалил, двух таких тузов…
— То «шестерку» он одной левой? — рассмеялся Костыль.
— Ты, Костыль, не лезь в наши дела! — осадил Коростылева Ступа.
Игорь посмотрел в сторону Горбаня и поразился: тот спал безмятежным сном и улыбался по-детски, издали было видать его улыбку.
Один из караульных, войдя в барак, со злобой пнул спящего Горбаня так, что тот заверещал во сне и проснулся. Долго и недоуменно смотрел он вслед прошедшему мимо подручному убитого Полковника. А затем встал, надел штаны и вышел из барака.
— Ты почему с шухера слинял? — строго спросил его Ступа.
— Не лезь, Ступа, в авторитеты! — оборвал старого вора караульный. — Еще неизвестно, кого Батя назовет на место Полковника.
— Кто такой Батя? — тихо поинтересовался у Пана Игорь.
— «Зону» держит! — ответил Пан мгновенно. — Уполномоченный братвы в «зоне», — добавил он.
Игорь уже знал, что братва и на воле не упускает из виду «зоны», где и готовятся кадры для уголовного мира. Связи с «зоной» были отработаны веками, сравнительно быстро передавались приказы о расправах и о поощрениях, о приеме новых членов в ряды уголовной братии и об отношениях с официальным начальством. Авторитеты тоже назначались извне, а не выбирались на демократической основе.
Но Ступа был не из тех, кого можно было осадить.
— Тебя кодла поставила на шухер, и ты без позволения линять оттудова не имел никакого морального права.
Кодла одобрительно загудела, показывая караульному, что никто из кодлы не собирается его сменять, дураков нет стоять в темноте
— А сколько это мы должны там торчать? — возразил караульный.
— Еще час ты будешь стоять на шухере, как на посту номер один, у мавзолея! — пошутил Ступа. — Только вместо одного трупа будешь стеречь три.
— Мавзолей на троих! — пошутил Пархатый, которому совсем не хотелось идти в темноту и стоять на шухере возле трех казненных страшной смертью уголовников, «воров в законе».
Караульному тоже не хотелось возвращаться, не очень-то приятно стоять в темноте возле хотя и закрытой двери в туалет, зная, что за ней находятся непонятно кем казненные, их расчлененные трупы, а главное, было неизвестно, не появится ли опять убийца, чтобы и ему вынести такой же страшный приговор.
Но делать было нечего. Раз кодла постановила, то она своего решения не отменит ни за что.
И караульный, чертыхаясь в душе, поплелся вон из барака, испытывая желание сразу же исправиться и завязать с разбоем и воровством. Такое желание у него появилось, к его величайшему удивлению, впервые.
Час прошел в томительном ожидании.
Правда, Костыль шепотом предложил Игорю сыграть с ним партейку в шахматы, очень ему хотелось подержать такие произведения искусства в руках, но Игорь счел неудобным играть в столь неподходящий момент и отказался.
Минут через десять после ухода караульного в барак опять вернулся Павел Горбань, опять, как заметил Игорь, блаженно улыбающийся. Вид его Игоря поразил совершенно.
«Не свихнулся ли он, после того как его „опустили“? — подумал Игорь. — И куда он все время бегает?»
Ровно через час в барак стремительно влетел Вася, благоухая водкой и солеными огурцами, а за ним едва поспевали еще пять человек здоровенных вертухаев с резиновыми дубинками в руках.
Шнырь обрадованно бросился к Васе и получил с ходу такой мощный удар по челюсти, что «ласточкой» нырнул под ближайшую койку.
— Шутки шутить вздумали? — громогласно заорал Вася, недовольно оглядывая всех и Игоря тоже. — А ну, марш все из барака на построение!
И он стал ударами дубинки будить тех заключенных, кто, будучи ко всему привычным, умудрился несмотря на шум и гам, поднятый кодлой, заснуть в ожидании следующего рабочего утра.
Они так же привычно, испуганно просыпались и торопливо одевались, чтобы успеть на построение.
Вася подошел к замершей кодле и, поигрывая дубинкой, спросил:
— Кто туфту о трупах пустил в оборот?
Недоуменные взгляды его несколько озадачили, но он указал дубинкой на выход, и все поспешили исполнить его приказание, сами пребывая в полном недоумении.
«Что могло стрястись? — подумал Игорь. — Какая „муха“ укусила Васю?»
Всех озадачили и заинтриговали слова Васи о «туфте о трупах».