Место происхождения

Каррера Андраде Хорхе

Затхлым запахом стал сундук,а этот запах — бродячий дух.Под вечер сгорбленные тенивыскальзывают из зеркала,рассыпая по комнате дробный топот.А потомпадают на колени, когда за окномпастушья звезда осеняет тополь.

Книга нежности

На стеклянной странице, в переплете оконном,причастился росою влажный лист краснотала,и

причудилась вечность вечереющим копнам,и причудлив кустарник, словно ветка коралла. Загустела округа, как смола на распиле,над колодцем заплакал по-младенчески ворот…Может, за поворотом той тропинки Вергилийповстречался сегодня с улыбкой Тагора.Как обряд очищенья я закат принимаюи щемящую нежность пью из чаши оконной,где на исповедь вышла луговина немаяи задумалась ива над загадкой зеленой.

Время озаренных окон

Звон колокольный льется над полем,плачет вечерня неутешимо.Набожный ужин, млея на блюде,перекрестился струйками дыма.Ангельский голубь тихой округи,крылья сложивши, сел на камине.Красное солнце на горизонте —словно румяный плод на витрине. Красное солнце в перьях закатаплавно меняет цвет оперенья.Чую всей кожей, завороженный,розовых крыльев прикосновенье.Как же случилось, что не согретьсямне у камина милого сердца?В окнах и в поле стынет свеченье.Неутешимо плачет вечерня.

Сигналы

Как дверца узенькая, зеркаловедет в загадочность кристалла:за светом ледяным немеркнущимвнимательные ждут сигнала. Посланье из другой вселеннойв глуби зеркальной открывается,блеснет кометою мгновенной,и глаз, ослепнув, сомневается.Брильянтами сияет черными,купаясь в свете неизвестном,сигнал живущих по ту сторонуот нашей жизни в мире тесном.И ловит неводом лучистымфигуры, символы и линиито зеркало со светом чистым,хранилище предметов синее. Глаз караулит, глаз впивается,за перспективой ждет движения,но в цвет дневной он упираетсялишь — в ироничном отраженье.И слух охотничьею сукойподстерегает дичь украдкою,но ловит только призрак звука,скрепленный, как пером, догадкою.Душа, расстанься с оболочкою,и глубь зеркальную мгновеннопрочертит лопнувшею почкоюпослание другой вселенной.

Часы

Маятник —

времени каменотес,даром что маленький.Ночью врубается в черный утеструженик-маятник.Тянет лаванда с комодного днаноту знакомую.Нервно косясь на часы, тишинабродит по комнате.

Лестница

Сном деревянным ступени сморило.Лестнице снятся прямые перила. Перебирает ночь половицы,словно случайной книги страницы.Тихо крадутся поздние гости:краплёные карты, фальшивые кости.Мечутся тени в мертвенном свете.Эти пролеты мечены смертью.Брошены кости. И вороватомасляным взглядом смотрит лампада.Вдруг заскрипела лестница жалкоскрипом полуночного катафалка. Стонут ступени, корчась под игомтьмы, начиненной бранью и криком.

Ровно час ночи

Колокольня во мгле — корабельная мачта.И плывет одинокий удар,как утопленник в черном затоне маяча.Аспид ночи пометив неконченой фразой,утонул одинокий удар…Стекленеют глазами дома-водолазы.Эхо выбросило на скалу колокольнииз воды одинокий удар, —и залаяли псы, будто рядом — покойник.

Пять колониальных полотен

I. Постоялый двор

На том столе, где хлебы и бутылки,есть живописный центр — гора плодов;как две звезды, облили две коптилкижаркое из ягненка светом снов.А в вазе — виноград, видны прожилки,и апельсины — лета дальний зов,и фиги, те же цветом, что бутылки,где пленное вино поет без слов. И четверо мужчин, румяны щеки,жаркое режут, ищут в кубках дно,а мясо красное в крови и соке.И лиловатый отблеск льет винона хлеб, на скатерть, на фарфор высокий,на холст в углу, где все затемнено.

II. Экспедиция в страну Корицы

Тысячерукий лес закрыт для света;людей в своем объятье крепко сжал они вечного не выдает секрета,не уступая шпагам и кинжалам.