Метаморфозы Катрин

Ром Полина

Толпа приветственно кричала, под ноги кидали цветы. Думаю, ковер уже никогда не отстирают.

Через минуту после нас шел наследник, маркиз Крайт с женой. На ступеньках храма я оглянулась. Думаю, лицо леди Кароль еще долго будет иметь кислое выражение.

Следом парой двинулись дочери герцога. Девушки смеялись и махали людям рукой. Толпа встречала их криками, цветами и обожанием. Девушки занимались благотворительностью и были усердными прихожанками в храме. В городе их любили.

В храме, на скамьях, сидели только приглашенные.

Теоретически храм был открыт для всех и всегда, а практически на такую свадьбу попасть, допустим, купцу — просто нереально. Охрана из герцогских гвардейцев надежно блокировала все подходы к семье и храму. Но скамьи были полны и в проходах стояли дворяне.

Две очаровательные золотоволосые девчушки в белых платьицах шли перед невестой и сыпали ей под ноги лепестки роз.

На передней скамье сидели представители короны. Граф Туйский и графиня Корн. Самые почетные гости свадьбы.

Я подвела Маризу к аналою и встала у нее за спиной.

Служба началась.

Я выбила себе еще одну "привилегию" — подать кольцо герцогине. За спиной герцога с такой же подушечкой и перстнем на ней стоял сын герцога.

Когда дело дошло до лирда, герцог во всеуслышаниье объявил:

— Я хочу, что бы Мариза Ромская стала мне покорной женой!

Ну, я чуть не рассмеялась! Но потом подумала, что герцог не так и прост. Любой каприз Маризы он мог объявить "непокорностью". За деньги я не волновалась. Они были намертво "прибиты" к Маризе. Пока она герцогиня — есть деньги. Разведется — фиг. Но такой лирд даст ему возможность управлять дамой. Думаю, он существенно облегчил себе жизнь сейчас.

Она согласилась и лирд был вписан.

— Ваше слово, графиня Ромская!

— Я хочу в лирд четыре тысячи салем!

Церковь наполнилась гулом. Пополам — возмущение и восхищение. И не всегда возмущались мужчины. Некоторые дамы явно позавидовали нахальной графине.

Я специально интересовалась, королевский лирд на последней свадьбе был всего три тысячи. Правда, это было почти пятнадцать лет назад, еще до войны, но такая сумма и сейчас — почти неприлично!

— Я слышал и запомнил — сказал граф Туйский.

— Я слышала и запомнила — повторила пожилая и солидная графиня Корн.

— Я дарю своей невесте лирд в четыре тысячи салем!

По проходу прошли офицеры герцога. Каждый из них нес поднос, где лежали небольшие мешочки из белого атласа. У каждого — по пять толстеньких мешочков на подносе. Эти подносы они ставили к ногам Маризы. Невеста смущенно потупилась и улыбнулась герцогу…

На выходе из церкви новобрачные выпустили в небо белых голубей. Тётушки в толпе утирали слезы умиления.

Описывать свадьбу — это как описывать базар. Невозможно заметить всё и рассказать подробно. Было море еды, жонглеры, шуты, музыканты. Шум, пара пьяных скандалов и даже одна дуэль. Всё, как на "приличной" деревенской свадьбе, но богаче.

Только одна деталь меня удивила.

На

второй день пиршества Мариза улучила время, чуть отстала от герцога, который, похоже, был вполне счастлив, и, наклонившись ко мне, так, чтобы никто не слышал, сказала:

— Спасибо за подарок, леди Катрин!

Думаю, эта благодарность относилась к белью. Потому что второй день пира герцог начал с публичного подарка новобрачной. Ей достался роскошный набор украшений с черным жемчугом и рубинами. Лично ей, герцог подчеркнул это, глядя в глаза леди Кароль. Это значит, что в фамильные драгоценности этот набор не попадет.

Во время танцев ко мне дважды подходила Сания, звала поболтать и "повспоминать детство" и учебу. Я сослалась на невозможность покинуть верхний стол. Я здесь без мужа, и я не могу принимать участие в танцах. Граф Пуго раскланивался и напрашивался в гости. Я отказала, мотивируя тем, что без мужа и обожаемой свекрови собираюсь вести жизнь затворницы. Неприлично веселиться, когда муж несет тяжелую службу.

Перед отъездом домой я подарила леди Таре отрез шелка на новое платье и в тон к нему — серьги с изумрудами. Я была ей очень благодарна.

Глава 59

Домой я вернулась вчера вечером. А утром решила, что хватит себя жалеть. Дел невпроворот…

Я осматривала освободившиеся покои свекрови. Графиня вывезла все, что не приколочено. Но памятуя о конечности ее лирда я не могла ее осуждать.

Обоз с тканями и мебелью отправляли без нас, когда мы с Маризой уже были в городе. Но после упаковки мебели и гобеленов явно кто-то прибрал комнаты. Полы были чисто выметены и даже драгоценные стекла в окнах помыты. Вычищены камины и никаких пауков под потолком.

— Фица, узнай, кто приказал убрать в комнатах.

— Сейчас, ваша светлость.

Фица вернулась минут через десять, толкая впереди себя молодую девушку.

— А никто не приказывал, ваша светлость. А Кира последняя в комнате была, гобелены снимала, вытряхивала и в сундуки складывала, а как обоз тронулся — взяла и прибрала все.

— Сколько тебе лет, Кира?

— Двадцать, ваша светлость.

— Ты давно работаешь в замке?

— Нет, ваша светлость. Леди Тара меня наняла три месяца назад. Липа-то замуж вышла, и человек нужен был на ее место.

— А родители у тебя кто?

— Я сирота, ваша светлость.

— Кира, в замок с улицы не приходят. Кто порекомендовал тебя леди Таре?

— Тётушка Шапо, ваша светлость. Ну, лура Шапо, она тут у вас горничной работает…

— Она твоя родственница?

— Дальняя, ваша светлость. Очень дальняя.

Девушка миловидна, но не красавица, русая коса, серые глазки. Немного стесняется, но говорит чисто и достаточно грамотно, без деревенского суржика.

— Ты можешь идти, Кира. И пригласи, пожалуйста, ко мне в кабинет луру Шапо.