Метель
Шрифт:
– Тогда, может быть, мотнём в Северную Америку? – робко предложил Петька. – А, что такого, родные? Новые земли, новые рынки, бескрайние прерии, девственные леса, дикие каньоны, месторождения рассыпного золота…. Представляете, какая там замечательная охота и рыбалка? Умереть и не встать!
– Это, уж, точно! – развеселилась Ольга. – Особенно про «умереть и не встать»…. Это, как раз – при освоении новых земель – и запросто. Хочешь – от удара по черепу индейским допотопным томагавком, хочешь – от меткой свинцовой пули, выпущенной из длинного ружья бледнолицего мародёра…. Просто – полный блеск! Без всяких проблем! Раз – и всё!
– Есть же ещё и Нью-Йорк…
– Решил
– Ясно, – неохотно подтвердил Глеб. – Получается, что мутная Северная Америка отпадает…
– Полностью!
– Куда же мы тогда направимся? В смысле, из Лондона?
– К загадочным и опасным берегам африканской Намибии! Ладно, уговорили, искусители коварные. Давайте ваш – самый настоящий и идеальный – коньяк!
«Положительно, прав был Николаич!», – сделал предварительные выводы внутренний голос. – «Уши, действительно, начинают постепенно и планомерно сворачиваться…».
Княгиня-графиня истово занюхала благородный напиток пушистым лисьим хвостом, свешивающимся с её венгерской шапки, и обрадовала слушателей новыми искренними откровениями:
– В Намибии, как вы уже догадались, мы будем искать, вернее, старательно собирать в холщовые мешки крупные южноамериканские алмазы…
– Блин сумасшедший, да с начинкой авантюрной! – восхищённо выдохнул Пётр. – Ну, ты, мать, и даёшь!
– Во-первых, не мать я тебе, морде наглой и толстой, а русская княгиня Ефросинья Нефёдова. Во-вторых, нам нужны не «сумасшедшие блины», а алмазы чистейшей воды. Причём, очень много. Миллионы и миллионы карат. И, в-третьих, я ещё самого главного вам, дурочкам наивным, не сказала. Когда изложу весь план в целом, до самого конца, вот тогда и офигивайте – себе на здоровье – сколько захотите…
– Ага, следовательно, спелые и наливные ягодки ещё впереди. Понял теперь, милая, – Глеб устало прикрыл глаза. – Хорошо, подождём чуток…. Так что там у нас – с крупными африканскими алмазами чистейшей воды?
– С алмазами, как раз, всё просто отлично и замечательно! – воодушевилась Ольга. – В толстой книжке «На краю Ойкумены», принадлежащей перу замечательного русского писателя Александра Беляева, чётко указано место, где на намибийском побережье – в считанных метрах от приливного уреза океанской воды – располагаются богатейшие алмазные россыпи…. Не сметь криво улыбаться! Всё это – чистейшая правда! В двадцатом веке юаровские жадные промышленники и недоверчивые магнаты будут охранять данное место – и с суши, и с моря, и с воздуха – пуще зеницы ока.…Так вот, мы – уверенно и неторопливо – подплываем к заданной мною точке, становимся на якоря в полукилометре от африканского континента (там очень мелко), и на гребных лодках-шлюпках, преодолев во время прилива полосу острых рифов, высаживаемся на берег. Оперативно набираем побольше крупных алмазов, после чего и возвращаемся – во время очередного прилива – обратно. После этого…
– Стоп, дорогая! – строго прервал боевую подругу Нефёдов. – Остановись,
– Корабли, естественно, нужны…
– Корабли? То есть, одного будет не достаточно?
– Конечно, нет! Нам же придётся проплывать-проходить мимо Канарских островов, а потом и рядом с бесконечно-опасными островами Зелёного Мыса. А там сейчас – в первой четверти девятнадцатого века – полно беспощадных марокканских и алжирских пиратов, то есть, барбаресок, как их принято называть меж знающими людьми. Так что, как сами понимаете, джентльмены, один корабли – это, по меньшей мере – несерьёзно и недальновидно…. Тут нужна крепкая и надёжная эскадра!
– Большая эскадра, мой храбрый адмирал? – заинтересованно и чуть насмешливо уточнил Глеб.
– Да, уж, не маленькая! Состоящая из трёх-четырёх, а, лучше, из пяти-шести многопушечных фрегатов. Путешествие-то нам предстоит дальнее, серьёзное. Лучше перестраховаться лишний раз…
– Сердечко моё, бесконечно-фиолетовое! Где же мы возьмём-достанем пять-шесть многопушечных фрегатов? Не подскажешь, часом?
– В Лондоне купим! – радостно и беззаботно объявила Ольга. – Продадим всё-всё мало-мальски ценное, и купим!
– Продадим – что?
– Всё! Поместья – вместе с крепостным людом, скотом, парками, лугами, прудами, пастбищами, лесами и пустошами. Драгоценности и всякие коллекции – холодного и огнестрельного оружия – доставшиеся тебе, любимый, от воинственных предков, прочее…. Короче говоря, всё-всё-всё! До последней нитки! Играть, так сразу – ва-банк!
Сказать, что Нефёдов удивился и поразился, значит – ничего не сказать. Он онемел, безвольно приоткрыв рот, и на добрых полторы минуты превратился в каменного, абсолютно неподвижного и загадочного истукана…. Потом, видимо, собрав всю оставшуюся волю в кулак, Глеб отчаянно потряс головой – так, что круглая охотничья шапка, украшенная ярко-рыжим лисьим хвостом, свалилась с головы в сугроб – и медленно поднялся на ноги. Неуклюже, школьным «циркулем» передвигая негнущиеся ноги, он отошёл от скамьи в сторону, нагнулся и старательно протёр лицо свежим снегом.
– Глебушка, милый, что с тобой? – бестолково и испуганно засуетилась Ольга, подобрав из сугроба венгерский охотничий головной убор, старательно напялила его на макушку мужа (до сих пор гражданского, по факту). – Не стоит в такую переменчивую и холодную погоду ходить без шапки, запросто можно простудиться…. Пьер разгуливает с непокрытой головой? Так у него, мерзавца, такие густые лохмы-кудри, что с успехом заменят любую шапку. А у тебя, любимый, уже залысины намечаются…. Кстати, почему ты так разволновался? Что я такого сказала?
– Ничего, в общем-то, особенного, – вымученно усмехнулся Глеб. – А если вдуматься, да старательно проанализировать – всё изложенное тобой – с философской точки зрения, то получается…
– Что тогда – получается? – робко, затаив дыхание, спросила Ольга. – Говори же, не томи!
«Это надо же, какая странная и необыкновенная барышня-девица досталась счастливцу Нефёдову!», – мысленно удивился-восхитился Петька. – «То ведёт себя, как прожженная хабалистая мадригалка, то – как природная принцесса крови. Ещё пять-шесть минут назад корчила из себя строгого и горластого генерала, а сейчас прикидывается робкой скромницей…. Да, сплошной восторг! Искренний такой, небесный и умилительный…. Впрочем, особо Глебу я не завидую. Мне бы – чего попроще, без таких изысканных и экзотических наворотов…».