Метро 2033. Отступник
Шрифт:
Трактирщик кивнул. Проводив гостя до ворот, Гоги, помявшись, сказал:
– Раман Ильич, дарагой, панимаэшь… – грузин тяжело вздохнул. – Мэня Кацо атцом пэрэстал называть. Как-та эта плоха…
Правитель положил руки на плечи хозяина, пристально посмотрел на него равнодушно-брезгливым взглядом. Это был не тот Роман сын Ильи, которого люди знали днем. Нет, перед Гоги стоял другой царь: ночной хищник, получивший от жертвы необходимое и теперь спешащий к новой цели.
– Твой сын получит в наследство пивную концессию во всем Лакедемоне. Если, конечно, я буду жив. Так что моли богов,
– Но… – трактирщик был по-настоящему жалок, в глазах его погасло лукавство. – Он же мой сын, а я мала вижу…
– Но ведь видишь! – царь хлопнул себя по шее, убив комара, взглянул на ладонь, на которой осталось пятнышко крови. – А ты не думал, что тебя вообще уже могло не быть в живых? Помнишь, кто сделал тебя крестьянином и тем самым спас от смерти, потому что рабы с такой комплекцией вскорости пересекают Дамбу Теней. И что тогда было бы с твоим Кацо?
Гоги зажмурил глаза и помотал головой, будто отгоняя страшное видение, но правитель уже повернулся спиной и шагал прочь.
Роман знал, что осведомитель обречен на вечную зависимость. Возможно, трактирщик с радостью переметнулся бы в более сильный стан к Антону, но тот, к счастью, был слишком уверен в своем могуществе, и потому слеп и бескомпромиссен, а значит, не сносить кавказцу головы при любых раскладах. Нет, хозяин кабака – вынужденный, а потому самый верный союзник. Деваться ему некуда, дай бог Кацо здоровья. Так что пусть спокойно разбавляет качественное пиво третьесортным пойлом, сукин сын. Но свой сукин сын.
Перед входом в Дом Алён царь едва не столкнулся с Игорем, тем самым инспектором, которого совсем недавно отчитал перед беглецом-племянником и рыбаками. Его провожала одна из путан, Таня, длинноногая брюнетка с жестким взглядом, самым жестким среди девушек этого заведения.
– Игорек, какая чудесная ночь! – сказал Роман, опуская формальности, но с заметной иронией в голосе.
– О! Какая великая честь для нас! – воскликнула путана, тут же переключаясь на правителя и напрочь позабыв про недавнего клиента. – Проходите, мой дорогой повелитель.
Игорь бросил угрюмый взгляд на царя, пробурчал пару слов и поспешно скрылся в темноте.
– Здравствуй, Татьяна, – посетитель зашел внутрь, погладил бородку и посмотрелся в зеркало, благо семь свечей давали неплохое освещение. Вид вполне благородный и благопристойный. Впрочем, эти качества здесь не нужны.
– Вы как всегда? – старательно улыбнулась шлюха, но ее цепкие глаза буквально впились в царя, словно комар, вонзающий острый хоботок в мягкую плоть теплокровной жертвы.
– Да, как всегда.
– О, как я ей завидую, – профессионалка кокетливо склонила голову. – Такой мужчина и всегда ходит только к одной. Неужели вы однолюб?
– Да,
Вот она сейчас напрягается, хочет понравиться, изображает лицом радость, мечтает завлечь в свои объятья. Но глаза ведь упыриные. Смотришь на нее и говоришь себе: «Не верю! Ни единому твоему слову не верю, бездарность! Не смогла бы ты выступать перед волками в Совете старейшин…».
– А я слышала, что мужчинам необходимо разнообразие, – резкий смех заставил царя вздрогнуть. – Или это неправда? Или она такая искусница? Что ж она умеет такого, чего не умеют другие?
Подобные разглагольствования могли длиться вечность, и, наверное, кому-то даже нравились.
– Таня, – правитель притронулся к бородке, – Пойди позови Алёну Третью. Я буду ждать в комнате. И перестань улыбаться, тебе не идет.
С лица путаны мгновенно сошла вся веселость. Она поклонилась и исчезла в полумраке коридора. Царь вытащил из канделябра свечу и направился по привычному маршруту в комнату для «особых гостей».
Это были воистину роскошные апартаменты. По крайней мере, в сравнении с остальными помещениями Дома Алён. Правитель осмотрелся – ничего с момента последнего посещения не изменилось. Два трюмо, стоящие перед ними низкие столики, зеркало на потолке, зеркальные же шкафы, в которые можно было упрятать одежду целого взвода, если бы кто-то вздумал принимать здесь такую кучу народа. Толстые ковры на полу. Резвиться даже зимой можно прямо на них – не замерзнешь. Но комната оставляла впечатление мертвой стерильной пустоты, может быть, потому, что на полированных поверхностях мебели не было ни единой пылинки или пятнышка. А может, из-за кипенно-белых простыней, которыми была застлана безбрежная кровать, из-за идеально чистого бледно-розового атласного покрывала, из-за пирамиды подушек в жестко накрахмаленных кружевных наволочках.
Роман зажег все свечи в трех канделябрах, отчего в комнате стало светло, но уюта не прибавилось, а потом методично заглянул во все шкафы – не спрятался ли там кто-нибудь.
В апартамент бесшумно вошла Алёна Третья. Она была одета в легкий халатик на голое тело. Девушка закрыла дверь на ключ, а царь зашторил окно. В следующий миг путана оказалась напротив правителя, она, потупив взор, поцеловала его руку и кротко прошептала:
– Доблесть и сила, мой господин!
Она еще раз коснулась губами руки царя, а потом посмотрела на него ясными, преисполненными искреннего обожания глазами.
– Во имя победы, – сказал Роман.
Объективно говоря, Таня была моложе и красивее Алёны Третьей. Но Алёна умела играть; ей хотелось верить, а иногда хотелось даже любить. По-настоящему. Излить не только семя, но и душу. Наверное, именно эта особенность отличает настоящую гейшу от обыкновенной шлюхи.
Царь присел на кровать, путана расположилась рядом.
– Кто из девушек был с Олегом, моим племянником? – спросил правитель.
– Я была, – ответила Алёна.
– Вот как? – Роман не сумел скрыть радостного удивления от такого удачного стечения обстоятельств. – Чем вы занимались кроме секса? Вспомни подробно.