Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
Шрифт:
Наблюдая вблизи харбинскую эмигрантскую молодежь, я не имел непосредственных впечатлений от европейской, – лишь посильно слежу за ее литературой (не сказать, чтобы слишком обнадеживающей). Был бы Вам очень благодарен за описание ее живого, конкретного облика, как он рисуется при соприкосновении с ней. Что до ее организации, то Милюков, думается, прав, говоря о младоросском «маскараде». По крайней мере, «Искра» клонится неудержимо в сторону самой банальной, самой скучной старосветской реакции. Недаром она братается уже с Марковым Вторым. А эти титулы! И стиль старого «Инвалида» и офиц[иального] отдела «Нового времени»! При таком фоне, их «гитлеровщина» неизбежно обертывается зубатовщиной.
И
Если Вы окончательно усваиваете «цезаристскую» установку (в коей, кстати сказать, старался некогда уличить меня Бухарин: «Цезаризм под маской революции»), – вероятно, Вам придется пересмотреть всерьез и позиции Ваши в проблемах внешней политики и обороны страны (ныне даже и Милюков вслед за Троцким ухватывается за «клемансистский тезис»), да и общую тактическую инструментовку выступлений. Словом, – с интересом буду ждать манифестации того «духовного возвращения на родину», о котором вы пишете.
Как ни плохо способны письма заменить личную беседу, – рад нашему заочному знакомству.
Письмо Н. В. Устрялова С. В. Дмитриевскому
«Харбин, 17 февраля 1933.
Многоуважаемый С. В.
Получил Вашу закрытку от 22 января. Из нее явствует, что второе Ваше письмо (ответ на мое от октября) затерялось в пути. Очень жаль.
390
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 6.
Статьи Ваши в «Искре» читаю. Очень меня, признаться, интересует: чем объясняется антисемитский душок в Ваших писаниях? Что это – тактика или «идеология»? Не скрою, мне антисемитизм был всегда чужд (в общественной работе и в миросозерцании). Какой смысл вводить его в публицистику? Если и правда, что «Сталин» – практический антисемит, то словами он, разумеется, никогда этого не признает – и будет трижды прав. Мне непонятны политические мотивы Вашего антисемитизма, столь, по-видимому, пришедшегося по сердцу нашей золотой (пусть облупившейся) молодежи зарубежья. Кстати, разрешите повторить вопрос прошлого письма: что представляет собою младоросская среда? Я продолжаю опасаться, что не ошибся в ее характеристике: «помесь снобизма с недомыслием и вырождения с позой чести». Во всяком случае, то, что сюда доходит от «двора» Кирилла – производит совершенно убийственное и неизменно комичное впечатление. А, судя по всему, младороссы принимают этот двор и этого Кирилла всерьез.
За последнее время я не печатал ничего, кроме нескольких газетных статей. Прилагаю последнюю, только что напечатанную в местной советской газете статью о Гитлере, а также статьи о школе. Если Вы не читали полностью статьи моей о «Новом граде» (на которую отвечал Федотов) и если она представляет для Вас какой-либо интерес, могу Вам ее послать.
Насколько можно судить отсюда, Вы занимаете и среди эмиграции, и среди невозвращенцев позицию вполне изолированную. Остается пожелать, чтобы эта изоляция была «блестящей». Думается, она будет тем плодотворней, чем менее будете Вы в своих писаниях исходить из расчетов на эмиграцию и ее «общественное мнение».
Здесь на КВЖД[Китайско-Восточная железная дорога] работают несколько товарищей, помнящих Вас по работе в НКПС[Народный комиссариат путей сообщения]. И один (д[окто]р Гиллерсон) – знавший Вас по НКИД[Народный комиссариат иностранных дел].
Злоба сегодняшнего дня – конфликт держав с Японией. Если он углубится, наше положение на Дальнем Востоке улучшится и упрочится. Счастливая звезда не изменяет большевистской революции: международно-политическое
Рад буду получить от Вас письмо.
Письмо Н. В. Устрялова В. В. Ламанскому
«Харбин, 17 сентября 1933 г.
Дорогой Владимир Владимирович!
Весьма приятно было получить от Вас весточку и не менее приятно из нее узнать, что Вы чувствуете себя в Шанхае не плохо. Вы правы, радуясь, что прожили два последних года вдали от Маньчжурии. Трудно представить себе, насколько за эти годы изменилась к худшему жизнь здешней русской колонии, насколько подвинулся вперед процесс ее всестороннего упадка и распада. Нельзя тут жить, не ощущая глубокой психической депрессии. Конец – и очень печальный – заведомо предрешен, ощущаешь собственное – индивидуальное и коллективное – бессилие, и остается лишь «следить за собственным умиранием острым взором опытного врача».
391
Hoover Institution Archives. Hoover Institution on War, Revolution and Peace. Ustrialov N. V. Box 1. Folder 1. 6.
Советская колония, в большинстве связанная со своей страной, разумеется, переживает все это значительно спокойнее, нежели эмиграция и люди, укоренившиеся в Харбине. Много народа уезжает в СССР. Между другими, уехали Н. И. Морозов с семьей, Волонцевич, многие учителя. Как видите, и «голосование ногами» бывает разное. Многим здесь так плохо (нищета, бандитизм), что приходится сознательно предпочитать домашние трудности зарубежным.
Политическая эмиграция (по Вашему определению, «руководящая или хотящая руководить верхушка») представляет собою ныне зрелище еще более плачевное, нежели два года назад. Какой-то сплошной неприличный анекдот, в местных условиях сейчас, однако, далеко не смешной, – во всяком случае, не только смешной. Ну, Бог с ним…
Наши субботники живут и поныне. Настроение? Конечно, не слишком веселое. Стареем, тяжелеем, болеем, хиреем, обывательски тревожимся завтрашним днем. Много печального доходит и с родины. Процесс очень затяжной и очень болезненный. Многое выходит не так, как ожидалось, как, думалось, должно было выйти. Но – и тут по-прежнему мы с Вами расходимся – нет у меня ни малейшего желания «голосовать» головой, применяясь к пируэтам наших бедных ног. Не нужно думать, что мудрая максима зеленого поля «ноги умнее головы» применима к явлениям большой истории и большой политики. Не следует смешивать функций верхней и нижней частей тела.
По-прежнему я не вижу силы, способной заменить в современной России советскую диктатуру. По-прежнему я думаю, что эта диктатура исторически является варварской формой самосохранения и развития нашего варварского народа. Нашему брату, старому интеллигенту, вкусившему дореволюционную сладость жизни, особенно чувствительны шипы режима; не спорю, чувствуют их и не только интеллигенты. Но, кроме шипов, режим имеет и свои сильные, очень сильные стороны.
Нельзя не радоваться, следя по иностранной прессе за ростом международного престижа нашего государства. Эту основную интуицию «устряловщины» я и доселе считаю вполне предметной. Больше того, – время ее оправдывает. Вянут интернационалистские иллюзии революции, – четче и жестче обрисовываются черты ее национально-государственного облика. Подлинный национал-социализм цветет не в Германии, а именно у нас.