Между честью и истиной
Шрифт:
Юля Векшина, найденная вместе со своим мужем в окрестностях Исаниса, была должна, по планам досточтимых, замазанных в торговых схемах, продемонстрировать это самое счастье. Но счастье Юли выглядело странно даже на сааланский взгляд. Асана, заметив, как граф да Айгит приглядывается к ее не то покупателю и владельцу, не то спасителю и кормильцу, быстро сказала ему: "Дейвин, оставь его мне. Непредставимо марать твой меч об это". Услышавший их Димитри прошипел: "Никаких дуэлей до суда, вы оба сошли с ума" - и отправил обоих с места событий от греха подальше. Сравнивая Юлю и Ксюшу, можно было сделать несколько банальных выводов. Что в дружелюбной обстановке выжить не так сложно, как бы ни были суровы условия, и присутствие существа своего вида вовсе не всегда обеспечивает эту дружелюбную обстановку, скорее наоборот. Что неудачный
Интервью вышло на следующий день, и по результатам этой статьи и пресс-конференции досточтимая Хайшен, дознаватель Святой стражи, приняла решение отстранить достопочтенного от выполнения его обязанностей. Для Вейлина это было шоком. Весь в обидах на эту властолюбивую гадину, он отправился в столицу империи, пребывая в уверенности, что магистр во всем разберется и его скоро вернут, тогда-то он и сделает все как надо, а Хайшен вернется в свой монастырь, и они больше никогда не встретятся. Он чувствовал себя преданным и обманутым: раскрыться перед ней и столько ей рассказать о том, что делал в крае и как это было непросто, и после этого получить отстранение от должности до конца разбирательства... Чем, кроме предательства доверия собрата по обетам, это могло быть? Утешая себя тем, что Хайшен не последняя инстанция и решать все равно не ей, а магистру и императору, он собрал свои тетради и ушел в столицу. Ему было чем себя занять на то время, пока они готовятся к суду и наверняка отпустят и работорговцев, как отпустили вовлеченного в некромантию да Фаллэ. А истина, считал он, торжествует всегда. Они сделают все ошибки, и круг замкнется.
А у администрации империи появилась новая проблема: оказался срочно нужен кто-то из магов Академии, способный временно занять пост достопочтенного до конца судебного разбирательства, то есть на полгода-год. И не наворотить при этом дополнительно к уже совершенным ошибкам и просчетам. После некоторых раздумий Хайшен предложила Айдишу взять эти заботы на себя.
– Почему я?
– спросил директор школы.
– Ты занимался школой, не был вовлечен в недолжное, не участвовал в интригах, твое имя не связано для жителей края с сомнительными приговорами. Тебя легче примут. А после выяснения обстоятельств ты сможешь вернуться к своей школе.
Хайшен знала, что Айдиш легко передаст власть другому назначенному, но совершенно не ждала того, что он откажется ее принять. А Айдиш ответил "нет". Хайшен решила на всякий случай повторить, что назначение временное, самое большее на год. Но Айдиш отказался принимать пост даже временно. Удивленной и раздосадованной Хайшен, которой ко всему имеющемуся не хватало только вызова из столицы мага на замену достопочтенному, он указал на досточтимого Лийна, целителя из Сосново, и, рассказав его историю, сказал, что он точно так же не вовлечен в недолжное и любим жителями края даже больше, чем никому неизвестный директор школы. И что, растя сына, Лийн никак не мог быть вовлечен в интриги магов Святой стражи, так что он прекрасный кандидат со всех сторон, включая незаинтересованность в должности.
– Ты просто обиделся, - вздохнула Хайшен, - поэтому и решил так. По-своему это понятно, но с точки зрения принесенных тобой обетов...
– Считай как хочешь, - улыбнулся Айдиш.
И Хайшен поняла, что разговор придется закончить.
За почти два месяца детский сад Полины освоил площадку перед школой и начал приглядываться к стадиону. Они уже давно самостоятельно пользовались скакалкой, играли в чешскую прыгалку, висли на мне, когда я приходила утром, и обнимали вечером, и их уже хватало играть в али-бабу и пятнашки, не переходя к драке. Полина сказала, что со следующей недели
Вечер того дня не задался сразу, как мы ушли с площадки. Надо было не надеяться на чай у Полины в кабинете, а сразу идти в казарму, было бы не так обидно. Все началось с очередного разбора очередных дисциплинарных полетов. Какая ей разница, насколько хорошо я пыль на подоконнике вытерла? Да и не было там никакого песка, не лазал же никто уже недели две. И берцы я чистила. Третьего дня. А за поход из душа в полотенце меня Инис на месте скрученной половой тряпкой отлупила... За чистоту оружия меня и вовсе Сержант похвалил. И тут, ни с того ни с сего Полина напомнила мне о Дейвине. О нем я старалась не думать. Получалось плохо, ведь именно он теперь инструктировал меня по встречам с Лейдом, хотя, по ходу дела, единственной целью начатой им оперативной игры было само наличие этих встреч. С Эгертом после моей выходки в баре вопрос вроде как отпал сам собой. Она так и сказала:
– Не знаю, как тебя терпят сослуживцы, но графу да Айгиту ты, видимо, насолила очень конкретно. И я хотела бы знать, как тебе удалось.
Я захлопала глазами, не зная, что сказать. Неужели надо объяснять, кто он и чем занимается в городе? Неужели Полина забыла зачищенные лесные лагеря, арестованных и расстрелянных по его приказу и убитых им лично? И после этого она спрашивает, чем я ему насолила? Серьезно? Видимо, у меня на лице написалось все, что я не сказала, потому что она вдруг усмехнулась одной половиной рта и сказала, что про его послужной она, спасибо, помнит, но если вдруг у меня что-то с памятью, то расстрел лично ей подписал все-таки наместник, и она вот ничего, разговаривает. Именно с ним. Цивилизованно. Минимум раз в неделю. Хотя вопросов к нему у нее сильно больше одного, и все неудобные.
И тут я совершенно зря ляпнула:
– Князь - это другое.
Полина иронично выгнула брови и ласково сказала: "Расскажи мне об этом". Смотреть ей в глаза я не рискнула. Там было... неприятно.
– О чем?
– О разнице между графом да Айгитом и наместником. Кстати, почему он не любит упоминать свою фамилию? Вдруг ты в курсе, раз знаешь разницу?
– Нет, - вздохнула я.
– Но люди князя и правда не упоминают его родовое имя, если этого не требует протокол. Причем это что-то настолько давнее, что гвардейцы даже не задумываются, почему так, а от старших магов объяснения не дождешься.
– За неимением других аргументов, сойдет за отличие, но человек - это не только его семья и род. Кроме того, не называть родовое имя можно по разным причинам, их правда больше одной. А в остальном? Ну вот их двое. Оба саалан, оба мужчины, оба, судя по всему, аристократы, каждый отвественен за больше ста смертей местных жителей, каждый утверждает, что действует ради нашего же блага. Расскажи мне, что отличает их друг от друга.
– Я не понимаю, что ты от меня хочешь - сказала я, надеясь, что вопрос закроется сам.
– Как что?
– невозмутимо повторила она.
– Ответ. На любой из двух моих вопросов. Чем ты насолила да Айгиту или чем да Айгит отличается от наместника.
Дальше был кромешный ужас. Любую мою попытку рассказать цивилизованно и в общих словах о том, что такое Дейвин да Айгит, Полина встречала насмешливым согласием и перечислением фамилий людей, в отношении которых князь отдал такой же приказ. Или вообще сделал все самолично, как и Дейвин. Но ведь это были совсем разные вещи! В конце концов я сдалась и сказала, что от князя лично я видела только доброе, а ее разлюбезный Дейвин... И я хватанула воздух всем ртом и закашлялась. Полина опять с улыбкой наклонила голову к плечу, и из меня посыпалось все, что во мне было. Что он меня считает чем-то на одном уровне с плесенью и не упускает возможности пнуть. Что он единственный, от кого я здесь жду только неприятностей. Что он, даже если ему доводится со мной общаться, говорит только угрозами. Что он страшный, страшный человек.