Между честью и истиной
Шрифт:
Увидев, как у хозяйки дома брови ползут вверх, граф попытался исправиться.
– То есть она пока не сплетня, но это все равно очень неприятно, и будет лучше, если я расскажу вам об этом сам. Потому что пока она доползет до вас через все ваши структурные сложности, может стать поздно, да и число искажений при передачах неминуемо увеличится.
– Профилактическая беседа, - перевела Марина Валентину.
– Проходите в эту комнату, можно не разуваться.
Разговор занял почти час. За этот час Дейвин успел сделать главное, ради чего все и затеял: объяснить Сопротивлению, что автор идеи репрессий по религиозным
Выйдя на улицу из подъезда, граф порадовался тому, что пришел пешком, вызвал такси и назвал адрес Адмиралтейства. После этого разговора управлять машиной он не рискнул бы, да и ставить портал, пожалуй, тоже. Докладывать об успехе князю было еще очень рано, но это было уже достижение, и большое. Лидеры Сопротивления согласились хотя бы слушать саалан.
За дверью оставленной графом да Айгитом квартиры продолжался бурный разговор. Паша рассказывал, как они познакомились с Ведьмаком, как гуляли в белую ночь, как он выглядел, случайно встав не туда, как он себя повел после этого, как его пришлось отпаивать коньяком, как они покупали еще и как Ведьмак, со всей компанией на хвосте, в три часа ночи звонил в квартиру какому-то барону и одалживал у него бутылку коньяка. И что он, в общем, забавный чудак.
– Паша, этот самый забавный чудак в одно лицо за полчаса весь лагерь боевого крыла в Заходском превратил в кучки пепла, - заметила Марина.
– А на фундаменте разбомбленного дома его сквасило, - пожал плечами Валентин.
Еще несколько коротких реплик привели разговор к двум выводам: что саалан при всей своей мощности какие-то очень непрочные, и если им их технологии столько стоят, то местные способы, при всей их отсталости, наверное, лучше. И что тогда понятно, чего они так напугались и почему настолько жестко запрещают любой контакт со старыми предметами.
– ...Ять...
– вдруг сказал Паша.
– Восьмое сентября... Они же всех перебили, их ведь даже предупредить некому.
– Большая беда, подумаешь - пожал плечами Валентин.
– Так не бросим, похороним.
– Валя, пришлют новых, и все будет сначала, - вздохнула Марина.
Валентин, помолчав, ответил:
– Знаешь, Маришка, один предупрежденный у них уже есть. И это его работа. Вот и пусть работает.
Алиса ввалилась в кабинет Полины, когда школа уже затихла и опустела. Она как-то не особо верила, что ее в это время пустят - но поди ж ты, не отправили обратно в казарму со словами "мистрис Бауэр уже легла спать, приходите завтра".
– Привет-привет. Увольнительная?
Алиса плюхнулась на стул, цапнула со стола яблоко и, откусив, сказала:
– До полуночи.
– Нет, не покажу, - качнула головой барышня, - она устная от князя. Я чего-то бумажку просить застремалась... Ты ж понимаешь, что я его именем смогу прикрыться только один раз? Ну вот я, разнообразия ради, тоже понимаю. После такого отжига меня за периметр вообще никогда не выпустят. Или вообще замуж выдадут.
Полина покрутила в руках ручку, внимательно посмотрела на нее, пожала плечами, положила на стол.
– Все, кроме последнего, понимаю. Последнее - это, видимо, какие-то ваши личные договоренности, про которые мне не очень хочется знать. Но... интересная форма заботы.
– Ну, князь сказал, что типа ему моя дисциплинированность нравится, но хочется видеть больше осознанности. Но если мне никак - то это не обязательно.
Барышня посмотрела на огрызок яблока, покрутила его в руке и начала оглядываться в поисках мусорки. Полина успела подвинуть ей блюдце с лежавшим на нем использованным чайным пакетиком, и Алиса продолжила.
– Сказал, что выдаст меня взамуж и обо мне будет кому позаботиться.
Полина представила барышню в качестве супруги кого-либо из пиратов Димитри. И все-таки удержала лицо.
– ...На Ддайг. За кого-нибудь из кузенов мастера да Айгита, чтоб я точно удавилась. Ну, последнее - это моя версия. Вот, сувенир подарил, - и Алиса показала смешного разноцветного мехового ушастика на металлической цепочке, которого уже повесила на пояс.
– Жаль, на дежурство его нельзя.
– Значит, замуж ты не хочешь?
– улыбнулась Полина.
– Да я, блин, чуть не взвыла прямо при нем. Потому что мне только замужа не хватает после всего, что было этим летом. А потом он сказал, что он таки занят, вручил мне этого, - Алиса провела пальцем по пушистику, - и выставил. Вот. Ну и на прощание я у него поинтересовалась, мне в казарму или таки увольнительная, я к тебе загляну тогда. Он улыбнулся и сказал, что увольнительная, раз так. Я к тебе и пошла. Слушай, я вопрос хотела задать, - Алиса вдруг стала серьезной.
– Важный и личный.
– Ну спрашивай.
– Что у вас с князем?
Полине хотелось выматериться, швырнуть чашкой об пол или хотя бы ручку в стену кабинета, но привычка держать лицо в трудных разговорах победила. Почти. Она несколько принужденно улыбнулась:
– Твой распрекрасный князь, дорогая, забрал у меня и продолжает забирать то последнее, что от моей жизни осталось. Он у меня это, понимаешь, попросил. Еще весной. Пришлось поделиться.
Алиса, помолчав и нахмурившись, спросила:
– Он тебя сильно мучает?
Полина раздраженно пожала плечами.
– Он получит все то, что имел неосторожность попросить. Не беспокойся, я прослежу, чтобы он не получил повреждений больше, чем бывает при встрече с этим знанием. Только второй замены наместника нам сейчас не хватало. Все же хочется, чтобы уцелела хотя бы Петропавловка.
Алиса опустила голову и проговорила куда-то в пуговицы форменной куртки.
– Блин, как же все по-дурацки выходит-то.
– Интересно, а он вообще хоть что-нибудь делает не по-дурацки?
– хмыкнула Полина в ответ.
– Извини, если тебе обидно, но вопрос у меня не первую неделю висит. Честно говоря, с первой встречи с этим... гением коммуникации.