Между честью и истиной
Шрифт:
– Полина Юрьевна, у меня к вам большая просьба. Перестаньте, пожалуйста, над собой издеваться. То, что с вами произошло, следствие некомпетентности, а не злонамеренности. Я вам могу гарантировать, что допросов больше не будет и что ваше юридическое положение будет определено в ближайшее возможное время согласно местным правовым нормам. Я кинул нить для портала вам прямо домой, мой секретарь всегда его откроет по вашей просьбе, не надо больше шума и резких движений. Если что-то изменится, я вам первый об этом скажу.
Полина выслушала его стоя, коротко наклонила голову:
– Хорошо, Айдар Юнусович.
– Вова?
– Да, тут.
–
– Работа у них такая: власти условия диктовать. Это Хельсинкские правозащитные группы. Еще америкосов жди, тоже будут.
– Вот и сидели бы в Хельсинки, чего они у нас-то забыли?
– Начнем с того, что они изначально тут и появились. Точнее, не совсем тут. Все началось в Москве в мае семьдесят шестого. О создании группы было объявлено на пресс-конференции в квартире Сахарова.
– Того самого, что ли?
– Да. Но организатором и первым руководителем МХГ был не он, а другой физик, Юрий Орлов. А когда он умер, в середине девяностых, председателем стала Людмила Алексеева.
– А Хельсинские они почему, если началось в Москве?
– А потому, что на работе надо не Пикабушечку читать по служебному интернету, а хотя бы иногда заглядывать в Вики и на вражьи сайты. Это неправительственная общественная организация. У них уставная цель - содействие практическому выполнению гуманитарных статей Заключительного акта Хельсинкского совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ), а также всех международно-правовых обязательств Российской Федерации в области прав человека. В ноябре семьдесят шестого создались Литовская и Украинская Хельсинкские группы, в декабре - Христианский комитет по защите прав верующих в СССР. И пошло, и поехало: в январе семьдесят седьмого - уже была Грузинская группа, в апреле - Армянская, а в ноябре семьдесят восьмого - Католический комитет по защите прав верующих. Примерно в это же время Хельсинкские Комитеты (ХК) возникли в Польше и Чехословакии.
– И давай ты мне еще скажешь, что СССР на это не отреагировал.
– Антон, ты полное село. К счастью, хотя бы не идиот, и именно поэтому тебя тут терпят. Отреагировал, конечно. Но лучше бы они этого не делали. В феврале семьдесят седьмого начались аресты в украинской и московской группах. Юрий Орлов был взят первым, что и понятно, он был председателем МХГ. Ему дали семь лет лишения свободы с выполнением тяжелых работ и пять лет ссылки за антисоветскую агитацию и пропаганду с целью подрыва советского государства и строя. В июне того же года Владимир Слепак был приговорен к пяти годам ссылки, а Натан Щаранский был осужден на три года заключения и на десять лет лагеря строгого режима. К осени семьдесят седьмого арестованных членов Хельсинкских групп было уже под полсотни. Многие из них были получили длительные сроки, некоторые умерли, не дожив до освобождения. О создании Американской Хельсинкской группы объявили в декабре семьдесят восьмого. А потом пошло по всему миру: сперва в Канаде, а потом по половине Западной Европы расползлось. Их западные группы ставили целью прекратить преследование своих коллег из СССР и оказать давление на свои национальные правительства, чтобы они дожали Совсоюз на исполнение Хельсинкских соглашений.
– Так что, международное Хельсинкское движение с них и началось?
– Да, с них. И Совсоюз они кошмарили на международной арене только в путь. Правительство СССР обвиняли в нарушении гуманитарных статей именно на основании документов, предоставленных Московской, Украинской и Литовской группами. На них наезжали, но это каждый раз вызывало такой вой по всему миру, что было дешевле их отпустить, чем покончить с ними. В семнадцатом году на них еще за Навального наехали. Якобы
– А потом что было?
– А потом РФ окончательно стала Московией, Северо-Западный округ превратился в Озерный край, Эмергов сказал, что он к обязательствам РФ никакого отношения не имеет и стал перезаключать все договоры и реструктурировать долги, а этих деятелей выпер нафиг из страны... в смысле, обещал не преследовать, если эмигрируют в течение года, и даже договорился о том, что их принимают. Их и приняли.
– А с движением этим правозащитным что?
– Ничего, оно международное теперь. Поменяли формулировки в программе и вперед, к победе добра над разумом. Например, наместника кошмарят, как могут.
– Слушай, я вот одного не пойму: откуда эта пятая колонна все время берется? В зиму аварии тихо же было?
– Так, не зли меня. Забей в поисковик "Манифест Убитого Города" и посмотри на дату.
– И это они на него все так возбудились? Все из-за Горжетки, получается?
– Именно поэтому Димитри ее не может ни убить, ни отпустить. Как и Бауэр после ее прощального письма. Хотя ее бизнес в бюджете края совсем бы не помешал.
– А что она там написала-то такое?
– Гугл в помощь, Антон.
Из внутренней переписки пресс-службы администрации империи в крае 10.05.2027.
В этот раз в городе мы провели полторы недели. С четверга до понедельника просидели в Ломоносове, оберегая право горожан отмечать Первомай, а потом нас
перебросили к бывшей станции метро Пролетарская, разместив в гостинице, тоже бывшей, теперь ставшей казармами, уже до конца дежурства. Кому майские гуляния, а кому до десятого числа не вздохнуть. Впрочем, отменять вечернюю увольнительную в среду саалан не стали, хотя вряд ли из-за желания соблюсти трудовой кодекс.
Во вторник утром меня отозвал в сторону Сержант, сказал нечто вроде "тут по твою душу" и отправил в комнату отдыха в казармах. Там меня ждал граф да Айгит. Он показал фотографию и спросил, знаю ли я того, кто на ней. Разумеется, этого человека я знала. Эгерт Аусиньш, мой знакомый и куратор почти до самого ареста. Я кивнула, заметив, что рот вдруг пересох. От присутствия Дейвина мне всегда было не по себе. Он попросил подробностей, и я рассказала, что знала. Не потому что имела что-то против Эгерта, но теперь приказы отдавал не он. И как бы ни было противно, это входило в правила игры. Я сказала, что знала этого человека как Эгерта, независимого журналиста, специализирующегося на горячих точках и политических конфликтах. А на кого он на самом деле работал, не вникала. По словам Дейвина, этот человек повадился ходить по барам, где бывают Охотники. Так что в среду я еду со всеми в бар, раз уж, как полноценный Охотник, имею право. И если он мне встретится - не узнаю его, но оставляю достаточно следов, чтобы при желании меня можно было идентифицировать. Можно было и забить на слова графа, особенно после того, как он голосом выразил все свое отношение к идее, что я - настоящий Охотник, дождалась бы встречи с князем и попросила подтверждения... Но услышав интонацию да Айгита, решила: отказаться или забить не вариант, история на плацу покажется мелочью жизни. И ответила: "Да, господин маг". Авось, что-нибудь случится и ничего делать не придется. Но мне не повезло. Достаточно убедительного нагоняя я не получила, и даже плохо вычищенные берцы не помогли. Пришлось ехать со всеми. В конце концов, чего б не поплясать, если все очень даже неплохо? Весна, вон, пришла, скоро белые ночи. И вообще, скоро одиннадцатое, и конец этому долгому дежурству.