Между нами горы
Шрифт:
В городе дюжина цветочных магазинов, но больше нигде нельзя услышать такого акцента. Голос Татьяны погружает меня в атмосферу фильмов с Джеймсом Бондом и «Рокки-4». Он у нее низкий, гортанный, намекает на многолетние страдания или злоупотребление спиртным – возможно, на то и другое одновременно. Все «w» она превращает в «v», «е» тянет, «r» смахивает у нее на рычание. «Водка» превращается в «уодку». Я не любитель этого напитка, но когда о нем заговаривает она, то я готов опрокинуть стопку «Грей Гуз» или «Абсолюта».
Возможно, в прошлой жизни она была шпионкой. Не удивлюсь, если она осталась ею до сих пор.
Она
– Где ты был? – От ее «быыыыл» завибрировало стекло.
Если бы я сказал правду, то пришлось бы провести в этом местечке слишком много времени.
– В отпуске.
Татьяна не ходила, а маршировала. Она печатала шаг и передвигалась быстро, как ураган. Она обошла прилавок, держа в руках пурпурную орхидею с белой полоской посередине. Пурпур был таким темным, что даже отливал черным, стебель, фута четыре в высоту, был обвешан тремя десятками распустившихся цветков и таким же количеством бутонов.
– Нравится? Я припасла это для тебя. Трое уже пытались ее купить, но я всем отказывала. Мой босс думает, что я свихнулась, и грозит меня уволить, но я говорю, что она твоя. Ты вернешься и захочешь ее купить. – Все слова она произносила исключительно правильно – в этом и заключалась прелесть ее образа.
Рейчел орхидея непременно понравится.
– Замечательно! Спасибо. Сегодня же подарю жене. Уже через несколько минут.
Она проводила меня к кассе, огляделась, нет ли поблизости хозяина магазина, с неотвратимостью стеклоочистителя помахала в воздухе пальцем и произнесла:
– На прошлой неделе была распродажа. На этой уже нет. Но ты платишь по сниженной цене.
– Спасибо, Татьяна. – Я взял цветок. – Спасибо за все.
Улица была загружена, я простаивал под каждым светофором. Дожидаясь зеленого, я посмотрел вправо и увидел рядом с химчисткой «Школу боевых искусств Уотсона». За стеклянной стеной лягался и толкался целый класс учеников в белых кимоно с поясами разных расцветок. Я проезжал мимо этого заведения сотни раз, но никогда его не замечал.
До этого дня.
Загорелся зеленый, и я поднажал. Сначала я ехал на юг по I-95, потом на восток по бульвару Дж. Тернера Батлера, дальше на юг по A1A. Купил по пути бутылку вина. Миновал свой кондоминиум в Саут Понте Ведра и подъехал к дому Рейчел. Я обнес участок высокой чугунной оградой. Взяв с пассажирского кресла орхидею, я прошагал под высоким дубом, поднялся по каменным ступенькам, пошарил за камнями, достал спрятанный там ключ и отпер дверь. По обеим сторонам от двери я посадил жасмин, который теперь так разросся, что частично заслоняет дверь. Сверху свисают толстые ветки. Я приподнял их, потянул скрипучую дверь и вошел. Для того чтобы летом было прохладно, я выложил пол мрамором. Мои шаги отдавались гулким эхом.
Я проговорил с Рейчел всю ночь. Налил вина, нажал на диктофоне кнопку воспроизведения и уставился в окно, слушая собственный голос и глядя на волны, накатывающие на берег. Кое-что ей было тяжело слышать, но она прослушала все, каждое слово.
Я подарил ей орхидею. Поставил цветок на подоконник, где он будет встречать утром солнце. Здесь ему будет хорошо. Когда лепестки опадут, я отнесу его на террасу-солярий, к двум с половиной сотням других цветов.
К четырем утра отзвучала моя последняя запись, и я от усталости задремал. Потом очнулся: вокруг тишина, ни звука! Я уже собирался
Это был электронный диктофон, все записи я группировал в одном и том же файле. Записей было до полусотни, но все – в файле с одним и тем же номером. Сейчас я заметил файл под номером 3, такой я не создавал. Пришлось включить воспроизведение.
Я различил чуть слышный шепот, вой ветра, собачий скулеж. Включил звук на максимум.
Рейчел, это Эшли. Мы попали в лавину. Бен ушел за подмогой. Сейчас он бежит. Не знаю, выдержу ли я. Очень замерзла.
Молчание.
Я хотела тебе сказать, то есть поблагодарить… Извини меня за болтливость, но если не болтать, то я усну, и тогда неизвестно, проснусь ли… Я пишу колонки в газете. Рассказываю про любовь и отношения. Ирония судьбы: мне ведь досталось всякого, так что я, скорее, скептик. Я возвращалась домой, чтобы выйти замуж за состоятельного, симпатичного мужчину, который дарил мне подарки… но, проведя с твоим мужем двадцать восемь дней в этом холодном заснеженном мире, я начала сомневаться, что этого достаточно. Теперь у меня сомнения… Возможна ли любовь? Достойна ли я ее? Я решила было, что все приличные мужчины разобраны. А теперь гадаю: вдруг еще есть такие, как Бен? Мне бывало больно, как и всем нам, и, думаю, от боли мы убеждаем себя, что если не откроемся, если не полюбим снова, то и боли больше не будет. Достаточно «Мерседеса», кольца с бриллиантом в два карата, дома в Бакхеде – и дело в шляпе. Давай ему то, чего он хочет, когда он захочет, – и все будут довольны. Правильно? Я сама долго так думала.
Но… здесь так тихо! Оглушительная тишина! Такая, что даже у снега прорезывается голос, если хорошенько прислушаться. Когда я села в самолет с человеком, который оказался Беном Пейном, то он показался мне привлекательным. Он, конечно, хорош собой, но меня зацепило кое-что другое… Что-то, к чему захотелось прикоснуться, что рождало желание быть ближе, что-то нежное, теплое, целостное. Не знаю, как это назвать, просто угадываю, когда слышу… а я это слышу, когда он обращается к тебе по этому диктофону. Я слышала это много ночей, когда он думал, что я сплю, но я не спала, чтобы услышать именно эту его интонацию, услышать, как он говорит с тобой.
Со мной никто никогда так не разговаривал. Уж точно не мой жених. Он, конечно, добряк, но в Бене есть осязаемая доброта, и в нее хочется погрузить руки, в ней хочется плескаться. Знаю, я говорю о твоем муже, так что учти: все это время он обходится со мной как настоящий джентльмен. Честно. Сначала это меня обижало, но потом я усвоила, что все дело в этих его качествах, о которых я толкую, они записаны в его ДНК. Чтобы он от них избавился, его пришлось бы убить. В жизни не видела ничего подобного. Это самое настоящее из всего, что мне приходилось испытать. В кино этого не показывают, книги об этом молчат, журнальные колонки – те вообще не про это. Я проводила бессонные ночи, слушая его беседы с тобой, и мучилась от боли, заливалась слезами, мечтала, чтобы нашелся мужчина, который дарил бы мне свое сердце так, как Бен дарит тебе свое.