Между нами ничего не было

Тес Ария

Она вернулась в Москву через месяц после того, как родилась наша девочка. Она подала на развод. Я так и не поняла, что конкретно ее сподвигло, но безумно рада, что это произошло. Моя ли лепта? Мамина? Или ее семья наконец-то достучалась? В принципе, неважно. Артур не сопротивляется сепарации, и это главный плюс всего. Ну, и тот факт, что родители Эмиля тоже вернулись в Москву и живут теперь в большом доме, куда мы приезжаем в выходные. Иногда туда приезжает и моя семья. Как-то так сложилось, что они моментально поладили. Ха! Я не ожидала, но вселенная будто бы нас с Эмилем благословила! И Кристина действительно стала самым главным препятствием между нами.

И вот…мы подошли к этой самой "серьезной" проблеме.

С рождения

дочери очень многое поменялось, и очень много отошло на задний план. Даже то, что имеет огромное значение. Мы не говорили про наши отношения. Та попытка перед родами стала последней, и если поначалу у меня тупо не было времени все обсудить, пока я привыкала и старалась адаптироваться, то сейчас…прятаться становится все сложнее.

Она написала, что он меня любит.

Не знаю, как относится к этим словам, хотя я…наверно, замечаю. Или хочу замечать? Кристине верить нельзя, очевидно. Она вполне могла и соврать, чтобы потом провернуть еще какую-нибудь аферу, но…мое упрямое сердце хочет в это верить и верит. Ты можешь себе запрещать и бить по рукам, но вряд ли у тебя что-то получиться на самом деле. Я-то люблю. После рождения дочери я люблю его еще сильнее, а за отношение к нашей принцессе? Еще сильнее.

И все по-прежнему слишком сложно между нами…но все по-прежнему слишком очевидно. На самом деле, решение уже принято. Да, мы не говорили о наших отношениях, а слова о любви — это вполне может быть очередной игрой нашей многоуважаемой бывшей жены. Зачем ей это нужно — история. Неважно. Он мне их так и не сказал…это по итогу, имеет гораздо большее значение…хотя тоже и не имеет будто бы.

Суть вот в чем: я все равно уже все решила. Глядя на то, как моя дочь счастлива рядом со своим отцом. Как она к нему тянется. Как она улыбается, как только его видит, как перевернулась на животик сама! Впервые! Именно к нему, когда Эмиль пришел с работы…я понимаю одно. Уйти от него сейчас — значит лишить своего ребенка того, чего лишили когда-то меня жестокие обстоятельства. И ради чего? Ради эфемерного спокойствия? Эмиль относится ко мне с уважением. Если у него и есть кто-то на стороне, я об этом ни в зуб ногой и, скорее всего, никогда не узнаю. Он действительно бережно охраняет мои чувства. Что я получу, когда уйду? Моя любовь не станет меньше. Мне на голову не упадет мужик, которого я полюблю моментально и сотру все свои воспоминания! Так это не работает. Точно не у меня. Я все равно буду любить Эмиля, и для меня никого не будет существовать, кроме него. Как бы ни звучало тупо, но у всех разная психика и разное отношение. Секзорцизм лично для меня никогда не моей историей не был. Я не занимаюсь сексом с кем-то новым в надежде отвлечься от старого. Нет. Значит, я все равно буду страдать и переживать, просто попутно лишу свою дочь внимания отца. Кому это нужно? Правильно. Никому. И нет. Я не ставлю крест на своей жизни ради ребенка, просто…как по мне, я делаю осознанный выбор. В конце концов, если мне суждено встретить мужчину, кто сказал, что я его не встречу? Просто мы с Эмилем перейдем на ступень окончательной дружбы, когда я буду к этому готова сама. А не сейчас, когда нужно рвать, чтобы люди у виска не покрутили. Плевать мне на людей! Все будет только так, как я решу, а не кто-то там со своим «правильно».

Сейчас я не готова. Ни к каким решительным шагам! Даже переехать в другую спальню для меня — потенциальная боль и слезы. Нет…но я остыну. Рано или поздно, это произойдет и тогда начнется медленная, спокойная сепарация.

А пока…

– Я хотела сказать кое-что, - произношу тихо, когда он выходит из душа.

Эмиль поднимает брови.

Его мокрые, темные волосы сейчас смешные и какие-то озорные, детские. Разбросаны по лицу. На его бедрах повязано полотенце. Я стараюсь не смотреть туда, потому что, если честно, дико хочу секса. После рождения ребенка у нас его еще не было. Стояло странное ощущение, что его

и не будет, пока не случится того-самого-разговора, к которому я была не готова.

Вот так…

Он не давил и не требовал. Покорно ждал. И дождался.

Разворачиваюсь к нему лицом и киваю.

– Я согласна.

Эмиль хмурится сильнее.

– Эм…с чем?

Я делаю глубокий вдох. Это как прыжок веры в собственное решение, и пусть я пока не понимаю, допускаю ошибку или нет, но с другой стороны, сомневаюсь, что иначе могу. По крайней мере, сейчас.

Слабая…

Видимо, я слишком слабая. Мне бы хотелось быть сильной и независимой женщиной, которой я так долго притворялась, но если честно…рядом с ним мне притворяться сложно. Все мое настоящее лезет из всех щелей, и правда заключается в том, что мне кажется, между нами связь какая-то абсолютно безумная. Неземная. И может у нас получиться, потому что…я больше всего на свете хочу, чтобы у нас получилось. Чтобы всю жизнь так прожить. Как будто бы в отдельном мире, где тепло, спокойно и хорошо…

Да. Я — слабая женщина. Я просто не могу отказаться от отношений, в которые все еще верю. Даже если никто не поймет, откуда эта огромная вера. Может быть, только тот, кто любил так сильно, как я…он знает…что такое — надеяться до талого.

Поднимаю глаза.

– Ты просил дать тебе два года, но я…не думаю, что в этом есть смысл.

Эмиль напрягается, и мне кажется, даже перестает дышать. Если я правильно читаю язык его тела и взгляд, то он волнуется? И дело тут не только в дочери. Он волнуется гораздо глубже, и это волнение затрагивает гораздо большее.

Меня.

Может быть, Кристина в кои-то веки сказала правду?…

Я боялась верить ей. Разумом мне безумно страшно принять ее слова за чистую монету, потому что потом будет безумно больно, когда я снова обожгусь, но сердце…оно уже приняло, кого я обманываю? Больно будет в любом случае. Если это неправда — мне будет больно, и это уже аксиома. Я пустила «нас» слишком глубоко.

– Я хочу убрать дамоклов меч от наших голов. В частности, от твоей.

– И что это означает?
– спрашивает тихо, делает маленький шаг в мою сторону.

Легкая улыбка касается губ.

– Я не уйду никуда. Развода не будет.

Батаев шумно выдыхает. А я, наоборот, кажется, дышать не могу. Забыла, как это делать…Наблюдаю, как он закрывает руками лицо. Как наклоняется вперед, снова часто дышит, потом с его губ срывается смешок, который через мгновение нарастает и превращается в полноценный смех.

Что веселого?! Не понимаю...Может быть, я выгляжу глупо? Нагнала тут спеси, в себя поверила.

С губ срывается сбитое объяснение.

– Ты очень любишь нашу малышку, и я не хочу отнимать у нее эту любовь. Я знаю, каково это…когда у тебя забирают что-то настолько важное.

Эмиль резко переводит на меня взгляд. Его смех пропадает, он щурится и становится серьезным. Обстановка моментально накаляется.

Кажется, я сказала глупость? Снова просчиталась? Но где? Черт...

От нервного перевозбуждения начинаю накручивать ткань пижамных шортиков на пальцы. Эмиль немного наблюдает за этим и только через мгновение тихо уточняет.

– Ты хочешь сказать, что остаешься со мной исключительно из-за ребенка?

Нет. Не поэтому. Сука, мы ведь оба это знаем!

Молчу. Ни туда ни сюда. Гордость требует заявить, что не пошел бы ты к черту, из-за чего мне еще с тобой оставаться?! Любитель Кристины и ее фортелей! Но я не могу этого произнести. Сердце просто наглухо запечатывает ядовитые слова где-то внутри, кричит свое, а здесь уже свою руку накладывает эта самая гордость. Короче. Рвет меня на противоречие капитально…

Он ждет почти минуту, потом хмыкает, кивает и подходит к постели со своей стороны. Открывает ящичек прикроватной тумбы. Зачем? Вот и поговорили? И раз все выяснили, мне надо ответить на важное сообщение по работе? Серьезно?!