Между нами ничего не было
Шрифт:
Повисает короткая пауза, потом моя сестренка опускает глаза и горько усмехается. Шепчет…
– Не могу отделаться от мысли, что он никогда не будет сидеть так, как ты. В зале ожидания. Переживать за меня и нашего ребенка…
Нет слов.
У. Меня. Тупо. Нет. Слов.
Кроме одного…
– Что?
С ее губ срывается рваный смешок.
– Я это решила…на самом деле, пару дней назад. Потом Елена немного мозг вправила, ее участие отрицать нельзя. Но…хочешь откровенно?
Молчу. Естественно, я хочу!
Айша
– После того как Кристина ушла…мы же слышали ваш разговор в спальне.
Поднимаю брови.
– Да. Ты так переживал, что забыл закрыть за собой дверь.
– И что? Там ничего особенного не происходило…
Тогда. Я просто сказал то, что должен был сказать, чтобы успокоить свою жену. Да, от сердца. Но…убого, как по мне, косолапо и нелепо. Как эта речь могла натолкнуть ее на решение уйти от ублюдка, если мы не один год говорили с ней и словами более изощренными?! Не понимаю…
– Дурак ты, Эмиль…
– Похоже на то. Я реально не понимаю. Мы говорили с тобой не один год, по-разному, а тебя убедило...это?!
Она еще раз усмехается.
– Ты себя недооцениваешь. Все было по-особенному... А главное…ты готов был на все ради Киры. Не понимаешь, да?
– Кармы не существует.
– Это неважно, братик. Ты был готов взять на себя абсолютно все! До последней запятой. Знаешь, что ради меня сделал бы мой муж?
– Ничего?
– Ничего.
– Это не показатель. Он у тебя гандон.
Тихо цыкнув, Айша все-таки соглашается.
– Да…но…он даже просто ради слова так никогда не сказал бы, а ты…вот говоришь: ничего особенного! А я услышала, что ты против всего мира ради нее пойдешь. Все сделаешь. Ради ее безопасности. Спокойствия. Ради нее…я тебе поверила. Существует карма или нет…я тебе поверила и поняла, что в этом и кроется…настоящая любовь. Тебе плевать на себя, главное — чтобы ей было хорошо.
Прищуриваюсь. Я не думал об этом в таком ключе, конечно, но…пожалуй, да. Я все от себя зависящее сделал, чтобы Кире было спокойно, комфортно и хорошо. Многое меня не устраивало, иногда она дико бесила своими фокусами, но…да. Похоже, мне действительно важнее она, чем я сам. И это со мной впервые…
– Мы опоздали?!
– в зал ожидания вваливается Бодров с дочкой.
Я не успеваю ответить. Как будто бы по всеобщему сговору, телефон начинает звонить. Это родители. Они переживают, не спят. Они ждут новостей. А у меня нет новостей! Киру увезли полтора часа и три минуты назад, и пока…
Мысли перебивает внезапно открывшиеся двери.
К нам выходит врач.
Ее лицо закрывает маска, да даже если бы нет — у меня в глазах этих врачей в двух экземплярах. Вот насколько меня ведет…
Не могу дышать, руки подрагивают. Не слышу. Ничего.
Она подходит ко мне, как в замедленной съемке. Я
– Поздравляю, папуля. У вас дочка.
Бам!
БАМ! БАМ! БАМ!
В первое мгновение ничего не понимаю. Стою, как придурок, хлопаю глазами. Дальше ситуация не улучшается. Бодров и Айша начинают кричать, обнимать меня, поздравлять. А вся эта какофония сбивается в одну кучу. В ушах звенит, башка начинает кружиться сильнее. Кажется, на мгновение я теряю связь с реальностью. В глазах темнеет…
– Воу, ты чего!
– похоже, я валюсь набок.
Меня подхватывает Бодров. Он смотрит обеспокоенно, но на губах все равно играет улыбка. А потом я наконец-то слышу…
– У тебя дочь, приятель! Девочка!
И до меня доходит.
Доходит!!!
Я начинаю часто дышать, грудь сдавливает от огромного, необъятного жара. И нет. Мне не стыдно. Ни хрена, блядь, не стыдно! За то, что по щекам бегут слезы, и я никак не могу их сдержать.
Я даже не пытаюсь.
Продолжаю дышать в раскрытые ладони. Дрожу как осиновый лист на ветру. И да. Так выглядит «тот-самый-момент» абсолютного счастья…
– Хотите их увидеть?
– мягко спрашивает Ольга Дмитриевна.
– Черт возьми, да!
– рвется из меня хриплым, сдавленным голосом.
Она кивает.
Дальше я почти ничего не помню. Только длинный коридор и тремор во всем теле. Если бы меня спросили, что такое счастье, я бы обозначил этот момент. Именно этот момент, которого ждал так долго…
Вот он…
Прямо передо мной…
Кира лежит на кровати. Влажные волосы облепляют лицо. Она очень устала, но она улыбается. Так нежно, так ласково, с такой любовью…господи, в этой улыбке столько любви, и я снова задыхаюсь!
– Подходи, чего ты там стоишь?
– усмехается Елена, вытирая слезы платочком.
Кира поднимает глаза.
Она никогда так не смотрела на меня. Никогда! Даже в моменты, которые я помню, как «те-самые», в которые ее чувства вырывались слишком ярко.
Нет.
То были просто цветочки, а вот сейчас…ее любовь очевидна. Во взгляде и она, и бесконечная благодарность, и теплота, ласка, нежность… Если она на меня злилась, то больше этого нет. Ничего плохого нет и словно не было никогда — мы словно отскочили на старт, где все еще возможно.
В этот момент я клянусь себе, что все сделаю, но сохраню этот взгляд. До последнего своего вздоха. Никогда ее не предам, никогда ее не обижу больше. Никогда! Я просто не смогу. И я не понимаю, как кто-то может. Эта женщина подарила мне самое большое счастье, она дала мне смысл жизни, повторила меня в нашей малышке, и разве это не меньшее, что я могу сделать? Всё ради этой улыбки? Ради ее счастья? Как можно наплевать на это? Нет, я не пойму никогда и ни за что. Просто не укладывается в голове...