Между нами. На преодоление

verdes De ojos

Мы не спешим приближаться, стоим и любуемся. Он — мной, я — им. Столько времени были лишены такого простого удовольствия, что не хочется торопиться.

Вчера наговорились, я снова просила прощения, он — тоже извинился, что не справился с триггером. Мужчинам часто в разы тяжелее пережить измену, а потом довериться.

Самый главный вывод, что сделали, засыпая: мы встретились с призраками прошлого, облажались — с одной стороны, а, с другой — нам нужен был этот опыт расставания, в период которого многое встало на свои места.

Дальше всё преодолеем. Вместе.

Ольховский

делает несколько шагов ко мне, останавливается в метре. Тянется к карману летних брюк и демонстрирует бархатную коробочку. Еще с десяток секунд щедро позволяет осмыслить происходящее, а потом произносит:

— И если у тебя еще остались сомнения...

— Ты можешь просто надеть его на мой палец, черт возьми?! — перебиваю возмущенно под бьющуюся в тисках головокружительную радость.

Этот невозможный мужчина сначала дразняще улыбается. А следом неожиданно опускается на колено, как в лучших традициях момента. Я, словно находясь в замедленной съемке, протягиваю ему руку, попутно отмечая, что любимый человек стоит на осколках и вокруг нас царит неприглядный хаос. Наверное, со мной по-другому и не могло быть. Я вступаю в новую жизнь, топча обломки старой. Никак иначе. Дотянувшись до дна, разгромив оковы и выплыв без них.

— Да, — только и получается прошелестеть едва слышно.

Обрамляю гладкие щеки — новый вид моего персонального удовольствия. А потом цельной волной оплетаю Мирона. Дышу как никогда пoлно. И умиротворенно. Или — уМИРотворенно.

После завтрака, который кажется мне лучшим в жизни, мы заказываем клининг и едем к Ольховскому в уже достроенный дом.

— Это первый дом, который я полностью обставил по своему вкусу, участвуя во всех стадиях от строительства до дизайна. Но, если что-то захочешь изменить, я не буду против.

Смеюсь, отрицательно качая головой. Я не захочу. С некоторых пор вкусу Мира я доверяю намного больше, чем своему.

Лишь вношу один незначительный штрих — дарю Ольховскому тот самый кинжал, выполненный на заказ. С индивидуальным рисунком — изображением Анубиса. Мирону очень нравится. Он тут же находит подарку почетное видное место на центральной полке в своем кабинете.

А после… мы становимся недоступны внешнему миру.

И я в этом сладком заточении раз за разом замираю в рандомный момент, смакуя несравненное ощущение — когда ты свободна, любишь и любима.

* * *

Приглашенная троица сидит за столиком в ожидании меня, организовавшей сабантуй. Я неспешно приближаюсь к ним, позволяя глазам любимого человека скользить по мне в восхищении.

То самое красное платье, надетое мною единожды и так впечатлившее моего бывшего соседа, сейчас идеально сидит по фигуре. Я больше не стесняюсь своих изгибов и не стремлюсь спрятаться под пиджаком, как тогда. Я гордо несу это прекрасное тело, каждый миллиметр которого трепетно зацелован невероятным мужчиной. Чьи губы в данную секунду расплываются в чувственной улыбке.

Наклоняюсь и приникаю к ним в приветственном поцелуе. И только после этого оборачиваюсь к Раде и Александру, тепло здороваясь.

—

Назначаю тебе рандеву, Ольховский, — вот с этих слов началось наше сегодняшнее утро в залитой солнцем кровати. — Первый совместный выход в свет, а? — Предложение сделала ты, на свидание приглашаешь ты… я перестаю чувствовать себя мужиком в этом доме, — проворчал он, сгребая меня в уютные тиски. — Ну что за женщина. — Ненормальная, да?.. — Ну, тут своя фишка. Если бы ты была нормальной, я бы вряд ли тебя полюбил. Это слишком скучно. — Вот уж спасибо! — не сдержала возмущения, но эффект был сглажен поцелуем, после которого жаловаться перехотелось. — Я позову Раду, а ты позови Александра. Расскажем им, что помирились и целую неделю бессовестно скрывали это от всех. Заодно и их попробуем образумить, опять в ссоре…

И вот теперь, глядя на эту неугомонную парочку, я неловко перебираю плечами, потому что оба упрямо не смотрят в сторону друг друга.

— Когда свадьба? — брюнетка подпирает кулаком подбородок и мечтательно разглядывает нас с Миром, здесь уже отпадает нужда что-либо рассказывать, ведь то самое кольцо задорно блестит на моем пальце, и цепкий женский взгляд не мог его не заметить.

Подошедший официант принимает заказ, отвлекая от разговора на несколько минут. После ухода парня я отвечаю:

— Мы хотим в конце октября, но над точной датой пока думаем.

— Ба! Через два месяца?! — по-моему, она воодушевляется больше меня. — Это сколько всего надо успеть…

— Свадьба будет скромной… — начинаю я и осекаюсь, когда Мир и Богодухов многозначительно переглядываются между собой. — Наверное…

Рада тоже понимает, что нифига она скромной не будет. И украдкой прячет улыбку.

Мы пускаемся в обсуждение деталей, в процессе на столе постепенно оказываются выбранные ранее блюда, на которые и прерываемся. И лишь утолив голод и слегка обуздав волнение, я решаюсь спросить:

— Так в качестве кого тебя приглашать на свадьбу — певицы или… подружки невесты?

Она замирает на секунду, но почти сразу порывисто хватает меня за руку, взбудораженно вскрикивая. И следом душит в объятиях, радостно раскачивая.

— Я никогда не была подружкой невесты! Это так… ответственно!

Слушаю её эмоциональную болтовню и исподтишка слежу за реакциями Александра. Вот же кремень, вообще никак не выказывает своего интереса к девушке. Невозмутимо общается с Миром на какие-то свои общие темы. Типа его ни капли не трогает, что тут сидит Рада.

Но неожиданно для всех ситуация резко меняется, когда та весело заявляет:

— Я так понимаю, дружком жениха выбрали этого товарища, — ведет бровью в сторону Богодухова, но прямо в лицо ему не смотрит. — Тогда крепкая семейная жизнь вам обеспечена, потому что подружка невесты гарантировано переспит с дружком в ту же ночь…

Ольховский закатывается в громком смехе, карикатурно аплодируя наглой выходке. Я же — таращусь на застывшего Богодухова и, черт возьми, готова поклясться, что… он крайне смущен! Боже, этот суровый взрослый мужик просто не знает, куда себя деть!