Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Те, кому не помогала семья – подрабатывали разгрузкой вагонов, подметанием улиц, пилкой дров, торговлей папиросами. Некоторые счастливчики находили работу один раз в две недели, и были бесконечно рады заработанным лишним двум – трём рублям. Девушки стирали бельё, мыли полы и окна. Некоторые из них – не особо щепетильные в моральном плане, торговали собственным телом.
Кажется, уже рассказывал, да?
Бывало и так: студент найдя какого-нибудь – особо лоховатого нэпмана, заключал с ним письменный договор – по которому тот брал на себя обязательство выплачивать до конца обучения определённую сумму в месяц. В свою очередь, студент обязывался полностью вернуть
Здесь Маркс был прав: нет такого преступления на свете – на которое не пошёл бы капиталист ради такой маржи!
Студенты же, как всегда – рассчитывали на русское авось: авось, если не сдохну – после ВУЗа найду хорошую работу, авось – законы изменятся, авось – нэпман-кредитор к тому времени сам сдохнет…
Для отдельных немногих счастливчиков, существовали так называемые «хозяйственные стипендии». Их выплачивали студентам различные советские предприятия, учреждения и организации – после письменного согласия устроиться и работать на них по окончанию тем учебного заведения.
Дефицит хоть как-то подготовленных кадров был просто жутчайшим!
Хозяйственная стипендия могла достигать фантастическо-сказочной суммы в сто «карбованцев», но чаще колебалась в пределах от двадцати до сорока рублей.
Некоторые, особо предприимчивые представители изощрённо-изобретательного студенческого племени, даже умудрялись заключить договор с несколькими организациями и жили довольно кучеряво!
Я, прознав про такие порядки, быстренько создал соответствующую структуру почти в каждом техническом ВУЗе европейской части страны – «благо» их не было так уж много. Агенты Бюро по трудоустройству «Шанс» по особым «опросникам» подыскивали среди нуждающихся студентов подходящих кандидатов и, заключали с ними соответствующие контракты сроком на три и семь лет. Чаще всего я платил кандидатам по 30 рублей в месяц, но попадались и отдельные одарённые личности среди наиболее дефицитных специальностей (например, химиков) – которые получали от меня авансом и все двести червонцев.
Такая практика продолжалась, правда, недолго.
Уже весной 1925 года, «Главпрофобр» специальным декретом запретил адресные выплаты. Физические лица отныне должны были башлять в специальный «стипендиальный фонд», откуда 30 процентов направлялись на выплату общих государственных стипендий.
Перспектива кормить чужого студента, меня не вполне устраивала по некоторым принципиальным соображениям и, я перешёл к натуроплатам.
Через агентов «Шанса», для кандидата снималось сравнительно благоустроенное (по сравнению со студенческой общагой) жильё, он снабжался канцелярскими принадлежностями для учёбы, ношенной одеждой и продуктовым пайком.
Последнее, кстати, я получал через Иохеля Гейдлиха – от благотворительной американской организации «APA [52] »: концентрат горохового супа, тростниковый сахар, тушёнка, сгущенка…
Это была просто пища богов для наших оголодавших студентусов!
Впрочем, я даже не ждал «у моря погоды» – когда студент наконец-то получит долгожданный диплом.
Советский Союз, пожалуй, был единственным местом в обитаемой части нашей Галактики – где существовал такой феномен, как производственная практика для учащихся высших учебных заведений. Ежегодно, эти представители будущей интеллигенции – толпами отправлялись на предприятия, где они в соответствии с какими-то мне неведомыми марксистскими теоретическими постулатами – должны были отработать не менее трёх месяцев в году. Студенты же технических ВУЗов, двухмесячные «циклы»
52
Знаменитые “аровские” посылки: ящик с пакетом муки, банкой свиного лярда, несколькими банками сгущенки. В США каждый мог заплатить несколько долларов, и посылка уходила либо по указанному адресу, либо без адреса, на усмотрение АРА. Присылались и вороха ношеных вещей, распределявшихся обычно по организациям.
Хрень неимоверная!
Такая система обучения могла подготовить только кадры мастеров и техников, но не инженеров. Впрочем, на данном этапе развития – если всё делать по уму, конечно, это пошло на пользу: мастера и техники, тоже были необходимы промышленности – «как хлеб, как воздух». Но, советская бюрократия – являла удивительные примеры формализма при назначении студентов на практику и, поэтому очередная выдумка кабинетных марксистов-теоретиков – своим менталитетом бесконечно далёких от нужд реального производства, оказалась очередной же химерой.
Студента изучающего химию, к примеру – могли назначить кассиром, а экономиста – мойщиком шерсти. Лингвиста изучающего восточные языки – направить на швейную фабрику, железнодорожника – заставить строить станционный туалет типа «сортир многоочковый», а строителя – подрядить в «водители кобылы» у местного начальства.
Студенты-практиканты, видя такое дело, тоже относились к порученному занятию формально – делая всё абы как, чисто для «галочки» в документе.
Главное же: руководство предприятий – материально не было заинтересованно в студентах-практикантах. НЭП, приучил их считать каждую копейку, а по закону тем следовало платить не ниже 6 разряда 17-разрядной тарифной сетки. Поэтому чаще всего, их заворачивали ещё у проходной:
«Вы нам не нужны, товарищ студент, можете ехать обратно в свою альма-матер».
Однако ж, у меня в моей «подпольной империи» – совсем другое дело!
Мои «стипендиаты» направлялись на работу строго по специальности, работали не волыня и получали столько – сколько зарабатывали, заодно проходя довольно жёсткий отбор – перед тем как перебраться в Ульяновск на ПМЖ. Я отбирал лучших из них и не забывал делиться перспективными кадрами с Дыренковым.
Ещё вот, до кучи – раз разговор на эту тему начал…
У «жоржиков» и «мужиков» были совершенно разные мотивации учиться.
Если для первых учение в ВУЗе и в конечном итоге – получение диплома об высшем образовании, было зачастую делом семейным (мой папа был инженером и я им буду!), жаждой знаний или же самоцелью, то с вторыми – дело обстояло куда сложнее.
Прививаемая коммунистическая мораль, не всегда тютелька в тютельку совпадала с личностными установками и планами студентов из рабоче-крестьян. Вопреки от них ожидаемому, они искали не возможности по завету пролетарских вождей – практически даром трудиться на всеобщее народное благо…
А преференций для себя лично!
Вот же нежданка какая, а?!
«Мужики», разделившиеся в свою очередь на «академиков» и «активистов» – выходцы зачастую даже не из городских рабочих – а из самых натуральных крестьян, видели в высшем образовании главную жизненную цель – сменить профессию и образ жизни, «выйти в люди», осесть в городе.
И, главное – повысить свой социальный статус!
Слабая общая подготовка, не позволяющая им опереться на базовое образование в познании вузовских дисциплин – компенсировалась огромной жаждой знаний, стремление взять «науку» наскоком, натиском, зубрежкой и начетничеством.