Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
И «Маленького прынца» Хемингуэя – я как-то ловко умудрился пропустить, особо не вникая во все его заморочки.
Кто-то читает книги – чтоб получить эстетическое наслаждение, кто-то – чтоб где-нибудь в тусняке выглядеть культурным, кто-то – чтоб убить время… Короче, у каждого собственные «тараканы» в голове.
Мне же в книгах интересны «заклёпочки» – кто в курсе, тот знает про что я.
Своего мнения я никому не навязываю, но всё же спрошу: что полезного для себя можно почерпнуть в «Преступлении и наказании» Достоевского»? В его же «Идиоте»? В «Обломове» Гончарова, или даже в святые
Да, ничего…
Пустота!
Ничего, кроме комплекса неполноценности целой (когда-то великой!) нации – творческая «элита» которой, обливая себя и окружающих вонючим дерьмом – постоянно порывается «раскаиваться» неизвестно за что.
Я рос и воспитывался на так называемой «Лейтенантской прозе».
Эту литературу писали непосредственные участники событий, бывшие фронтовики: артиллеристы Носов, Бакланов, Гончар, Алексеев, танкисты-самоходчики Курочкин, Орлов и Ананьев, десантник и разведчик Богомолов, пехотинцы Быков, Акулов, Кондратьев, партизаны – Гусаров, Адамович и Воробьёв, связисты Астафьев и Гончаров…
Это были люди, своими ногами прошедшие дорогами войны, вынесшедшие на своих плечах все её тяготы – от начала её и до конца. Это были люди не из штабов и редакций фронтовых газет, это были солдаты и офицеры из окопов.
Они сами ходили в бешенные штыковые атаки, из своих «прощай Родина» сами до яростного азарта стреляли по танкам с крестами, сами брали – заливая своей и вражеской кровью «неприступные» высотки, сами держали дрожащий очередями раскалённый автомат, сами задыхались в окопе от ядовито-чесночной вони немецкого тола и, сами слышали свист пулемётных пуль над головой и остро-брызжущий звук врезающихся в бруствер осколков.
И сами, своими руками молча хоронили своих боевых друзей…
В 40-60-е годы их произведения назовут «лейтенантской прозой». Она откроет новый неизвестный ранее пласт военной литературы, на которых вчерашние – не остывшие ещё от доставшихся им впечатлений бойцы и командиры, рассказывали не об «парадно-официальной» – а об своей-собственной войне, виденной ими лично и собственными глазами.
Правдиво, искренне, предельно обнаженно!
Конечно же нашлись критики, которые облыжно обвиняли авторов «Лейтенантской прозы» в том, что они не видели «дальше бруствера своего окопа»… Якобы их «правда» является «камерной» – предельно локализованной во времени и пространстве, зачастую ограниченная одним боем, буквально «пядью земли» (окопом, небольшим плацдармом, безымянной высоткой), да к тому же – автобиографичной до документальности и детализированной до натурализма.
Ну, что тут скажешь?
Действительно: ни «Ванек-взводных» – весь жизненных цикл которых на войне лимитировался подчас несколькими часами (ускоренные курсы военного училища – первый бой – братская могила), ни тем более – рядовых, в высокие штабы не пускали… И увидеть из своего окопа целиком, понять и оценить красивый стратегический замысел командования – посылающего их погибать на безымянные высотки и плацдармы, они не могли.
Зато, они разглядели войну в её максимальном приближении!
И без лишних прикрас и ложного пафоса, чудом выжившие
Истреблённого войной поколения!
Я к чему это?
Прочитав, бывало по несколько раз Александра Бека «Волоколамское шоссе» и Олега Меркулова «Комбат Ардатов», например, я получил представление о тактике пехоты, Виктора Некрасова «В окопах Сталинграда» – о боях в городских условиях, Эммануила Казакевиче «Звезда» – о действиях разведгрупп, Владимира Богомолова «В августе 44-го» – о действиях антидиверсионных групп…
Даже о том, что ждёт меня в плену, я заимел представление – прочитав «Это мы, Господи» Константина Воробьева!
Другое дело, что из этого ничего мне не пригодилось (и слава Богу!) – но это уже другой вопрос и не ко мне.
Однако, читая-перечитывая поэзию-прозу 20-30-х годов об «Империалистической» или чаще о Гражданской войне, я вдруг заметил её разительную разницу по сравнению с нашей «Лейтенантской прозой». Молодым людям её читающим – предстоит сражаться, погибать и побеждать в Великой Отечественной Войне… И что они почерпнут, к примеру, у Фадеева в его «Разгроме»? У Бабеля – в «Конармии», или даже у Шолохова – в «Тихом Доне»?
Не… Последнее произведение, написанное бывшим бойцом продотряда – потрясающая, просто эпически шедевральная вещь!
Нормальный человек, прочтя его – даст себе зарок ни в каких революциях не участвовать и, наоборот – любых революционеров будет душить ещё при рождении, как небезызвестный пёс Шариков душил котов из Простоквашино.
Мало того – он ещё и детям, внукам и правнукам своим закажет!
Я бы, будь моя воля, выкинул из российской школьной программы весь этот мусор про «лишних людей», да про Герасимов – топящих Муму и, заставлял детишек зубрить наизусть «Тихий Дон» – чтоб всякие «белоленточники» да «навальнята» сократились численно до безопасного для остального населения уровня.
Однако, для подрастающего поколения 20-30-х годов – «Тихий Дон» практически бесполезен. Они всё эти «университеты» народных революций прошли, все прелести «свободы» на собственной шкуре испытали, кровавой каши демократии нахлебались досыта и, заставить их замутить какой-нибудь «майдан» на Красной площади – абсолютно дохлое дело.
Другие книги «про войну» – ещё хуже… Сплошная говорильня и рррреволюционная патетика: «Штыки примкнуть, шашку в гору – руби контру! Даёшь Варшаву! УРА!!!».
На жоп…пе дыра.
Довоенное советское кино тоже ничем не лучше.
Посмотрит, к примеру, простой сельский паренёк с тремя классами образования «Чапаева» и решит, что и в будущей войне – враг будет маршировать на его пулемёт стройными рядами под барабанную музыку… Видимо, тем самым проявляя свою классовую солидарность с первым в мире государством рабочих и крестьян. А «в реале», «сверх- обще- человеки» – сперва загонят его на дно окопа гаубицами и миномётами (про авиацию и танки, уж не говорю!), затем прижмут к земле «эмгачами»-пулемётами – что и голову не высунуть и, наконец – забросают «колотушками».